Незнакомец весело и покровительственно рассмеялся:
— Мы тебе поможем! Я высший из ангелов, я сижу по
правую руку Всевышнего. Я слышал твой разговор с Творцом. Значит, и ты не
любишь, если что-то заставляют делать? Похвально!.. И дракона ты хорошо погнал.
По-человечески. Даже еще лучше, по-мужски!
Адам смотрел на него исподлобья.
— Люцифер?
Ангел изумился:
— Откуда ты меня знаешь?
— Знаю, — ответил Адам кратко.
По виду ангела он догадался, что тот потрясен, даже голос
изменился, когда снова спросил:
— Но как ты узнал?
— Это мой мир, — ответил Адам гордо, — и я
должен знать всех обитающих в нем тварей. Так велел Творец.
Ангел спросил насмешливо:
— Но ты не очень любишь подчиняться, верно? И еще, я не
обитаю в этом мире. В этом мире я просто принимаю вот такую форму… А ты
обитаешь. Значит, это ты — тварь. Созданная из праха. Как и все остальные
твари этого мира.
Пес зарычал громче, верхняя губа поднялась, обнажая белые
клыки. Адам ощутил любовь к этому зверю, что так точно разделяет с ним
симпатии, даже в чем-то опережая. А пес бросил на него короткий взгляд и, переведя
мрачный взор на ангела, зарычал громче.
Ангел презрительно улыбался, земные твари не могут повредить
бестелесному, Адам же рассматривал прекрасного ангела исподлобья и с
нарастающей враждебностью. Бесподобен и великолепен, сравниваться с ним глупо,
однако нечто шелохнулось в том, что Творец назвал душой, он стиснул кулаки и
ответил со смирением:
— Да, я обитаю в этом мире. И все-таки я не тварь.
Люцифер величественно шелохнул огненными крыльями. Радуга
пробежала по всему саду.
— А кто?
Адам перевел дыхание, ангел не нравится все больше, но и
возражать ему глупо, тот слишком прекрасен и намного выше, неизмеримо выше,
однако Адам ощутил потребность спорить, хотя это и глупо, и он проговорил:
— Вы были созданы в первый же день творения. Разве не
так?
— Так, — ответил Люцифер с интересом. — Почти
так.
Адам насторожился.
— А в чем не так?
Люцифер отмахнулся.
— Считается, что мы были созданы в первый день, но на
самом деле — на второй. Творец не хотел, чтобы Его кто-то отвлекал, лез
под руку или советовал. Но это не важно. И что с того, когда Он нас создал?
Адам сказал уже увереннее, чувствуя, как под ногами
появляется твердая почва:
— А то, что на создание меня Господь затратил целый
день!.. Столько же, сколько на отделение света от тьмы, на создание самой
тверди…
Ангел спросил туповато, как показалось Адаму:
— И что?
— Значит, — продолжал Адам, исполняясь
уверенности, — я один, по сложности, стою целого мира!.. Просто ты видишь
лишь внешнее, по нему судишь…
— А ты, — спросил Люцифер, — что видишь ты?
— Я тоже вижу мало, — ответил Адам
откровенно. — Но если ты весь открыт, то во мне сложность затаенна. Даже
от меня. Наверное, ее видит только сам Творец!
Люцифер спросил скептически:
— А она есть? Сложность?
— Если меня одного творили целый день, — парировал
Адам, — после чего Господь прилег отдохнуть…
— Просто устал, — возразил Люцифер. — Господь
тоже устает от всех нас. Или…
— Что?
— Или настолько разочаровался в тебе, что после этого
вообще перестал творить!
В голосе огненного ангела звучала несокрушимая уверенность.
Адам пожал плечами, ответить нечего, да и трудно спорить с ангелом, но спорить
хочется, пусть даже нет аргументов.
— А вот нет! — ответил он с вызовом. — Он
гордится мной!
Люцифер пробормотал:
— Посмотрим, долго ли будет гордиться таким…
Он запнулся, Адам спросил зло:
— Кем?
— Ничтожеством, — ответил Люцифер, — если так
уж хочешь точный ответ.
Он распахнул крылья во всей красе, взмахнул, и хотя даже
Адаму понятно, ангелам крылья совсем не для полета, то ли украшение, то ли
знаки различия между подобными себе, но ощутил себя подавленным мощью и
величием высшего существа.
Пес перестал рычать, как только ангел исчез, Адам перевел
дыхание, кулаки медленно разжались. Сердце еще колотилось часто и сильно, он
погладил пса и сказал ласково:
— Молодец. У тебя чутье…
Глаза пса загорелись счастьем, он взвизгнул и, упав на
спину, замахал лапами. Адам засмеялся, погладил его по животу и, медленно
успокаиваясь, побежал к ручью.
Холодные струи омыли ступни, а мелкие рыбки шаловливо
пощипывали за пальцы. Он остановился, продлевая приятное ощущение. На той
стороне пышный куст склонил ветви, усеянные гроздьями крупных спелых ягод. Он
машинально сорвал несколько, мягкие и разогретые на солнце, одна лопнула в
пальцах и растеклась темно-красным соком.
Он слизнул, ягоды отправил в рот, все знакомо, на зубах
хрустнули твердые комочки. Он выплюнул и вдруг ощутил, что этого раньше не
делал. Но когда это раньше, если сотворен только что?
Пальцы привычно и ловко собирали ягоды, в ладонях уже с
десяток, он отправлял их в рот горстью, любуясь своими ловкими движениями,
умением собирать, вкус нежный и сладкий, и только когда снова выплюнул
косточки, поразился новизне ощущения.
Я что, мелькнула мысль, так и жрал, не выплевывая? И тут же
пришла другая мысль, объясняющая, почему кусту с ягодами нужно, чтобы он ел
ягоды, почему ценные зерна защищены твердой скорлупой, а поверх твердости много
сладкой плоти. Все выстроилось в длинную цепочку, он сам поразился ее длине,
правильности и упорядоченности всех звеньев.
И вот он, человек, нарушил эту цепочку, сожрав ягоды и тут
же выплюнув косточки на сухую землю, тем самым лишив их возможности прорасти
как далеко от куста, так и на более благоприятной почве. Куст рассчитывал, что
он поступит, как поступал раньше и как поступают все животные в этом саду, а он
поступил совсем иначе…
Задумчивый, он медленно двинулся по дивному саду, замечая
уже, что дивный, что здесь ручьи и мягкая трава, и смутно чувствуя, что уже
бывал здесь, но никак не мог припомнить, когда это было, потому что на самом деле
не бывал, он точно это знает! Но почему-то странное чувство, что бывал…
Он вздрогнул, когда из-за высоких деревьев выдвинулись
низкие кусты с обремененными крупными синими ягодами ветвями. Совсем недавно он
бывал здесь, даже помнит вкус этих плодов: сладковато-терпкий, приятно вяжущий
язык…
Он сорвал пару ягод, бросил в рот. Вкус сладковато-терпкий,
приятно вяжущий…
