Ной прошептал:
— Теперь все в руке Господа. Захочет — мы
опустимся здесь же, на вершину того же холма… если он еще останется,
захочет — ветры и волны унесут на край света… Нам ничего не остается
больше, как ждать. Терпеливо ждать и кормить животных.
— И убирать за ними, — напомнил Хам жизнерадостно.
Он видел, как морщится Сим, и добавил еще веселее: — А слоны на той
стороне, где сегодня убирает Сим!
Глава 9
Ной развозил корм козам и оленям, когда сверху прибежал Хам
с воплем:
— Кохба исчез!
Ной охнул:
— Как? Куда?
— Ковчег велик, — напомнил Хам. — Он уже
начал ходить, мог пойти прогуляться, а потом потерял сознание и лежит где-то
под насестом с курами!..
Ной нахмурился, покачал головой.
— Нехорошо, если мы оставим его без помощи.
Яфет услышал, лицо его омрачилось.
— А верхнее окно смотрели? — спросил он.
— При чем здесь верхнее окно? — удивился Хам.
Яфет пожал плечами.
— Все-таки… посмотрите.
Ной стиснул кулаки. Так уж получилось, что Сим старался
понять суть вещей, Хам вселял во всех жизнерадостность и щедро делился
жизненной силой, а Яфет лучше всех понимал людей, умел с ними общаться и с
легкостью заводил друзей.
— Посмотри, — сказал Ной Хаму, тот умчался, словно
и не устал на тяжелой работе, а Ной спросил у Яфета: — Ты решил?..
— Да, отец, — ответил Яфет. — Не надо его
искать на ковчеге. Он не сумел жить с достоинством, но хоть умер, как человек…
Ладно, я понимаю, самоубийство — грех, но бывают исключения, когда и
Господь простит. Нельзя лишать себя жизни из слабости и трусости, из-за
невзгод, но я не осуждаю Кохбу. Думаю, и наш знаток в этих вопросах Сим скажет
то же самое…
Ной покачивал головой, самоубийство — грех, что бы ни
говорил Яфет, хотя для Кохбы остаться на ковчеге — прожить остаток жизни в
позоре, а главное — не продлить себя в детях…
Хам примчался с вытаращенными глазами и показал несколько
цветных волокон. Он обнаружил их на краях окна. Для грузного Кохбы оно
оказалось слишком узким, он протискивался, разрывая одежды…
— Даже не попрощался, — сказал Хам, — я бы
ему такое сказал вдогонку!.. Трус в бабьих одеждах…
И хотя Кохбы уже не увидеть, даже его тела, Ной поднялся
наверх и долго смотрел в окошко. Дождь почти стих, только отдельные тяжелые
капли стучали по козырьку, из-за чего снохи страшились подходить к окну, а то
вдруг капнет горящей смолой, останутся оспины на чистой коже, но мир был
мертвенно-серым и безжизненным.
Толчок ощутили все, Хам закричал не то встревоженно, не то
ликующе, Сим воззвал к Господу, а Яфет сказал трезво:
— Значит, ковчег легче воды. Молодец батя.
— Я строил по плану, — сурово напомнил Ной, —
данному Господом.
— Но ты ничего не перепутал, — сказал Хам
одобрительно. — Разве это не чудо?
Качнуло еще, снизу донесся скрежет, затем все ощутили, что
ковчег сполз с земли, его подняло и удерживает, покачивая, на воде.
— Это мы проверили, — сказал Хам
жизнерадостно. — Не утонем! Эх, если бы еще зверей не кормить… Кстати, кто
обратил внимание, некоторые впали в спячку! Почему не все?
Сим подумал и ответил так медленно и с такими интонациями,
что Ной сразу вспомнил своего прадеда Еноха, самого мудрого в его поколении:
— Если бы не впали в спячку… многие звери бы умерли.
Эти или другие.
— Почему? — спросил Хам.
— Ты заметил, что мы не успеваем всех даже кормить? А
мы еще практически не начали чистить за ними клетки! Господь спасает их от
неминуемой смерти.
Хам спросил задиристо:
— Тогда почему не заснули все?
Сим вздохнул.
— Не знаю. Наверное, чтобы нам спасение было не в
радость… По крайней мере, чтобы не получилось слишком легко. Мы не праведники,
чтобы нас ангелы взяли под руки и перенесли на новую землю!
Ной, почти не слушая, в страхе смотрел через окошко на
бесконечную воду. В пугающем озарении понял, что отныне жизнь никогда не будет
такой прекрасной, какой была до потопа. Дети после рождения сразу становились
на ножки и начинали бегать, ни один ребенок не умирал раньше родителя, все жили
так долго и сохраняли молодость, что легко брали в жены прапраправнучек.
Никто не знал никаких страданий, кроме тех, что причиняли
себе сами, зерно сеяли раз в сорок лет, а земля давала урожай, которого хватало
на эти сорок лет. Но Творец сказал горько, что человек не вынес груза телесных
наслаждений, потому отныне жизнь его будет всего сто двадцать лет, и все будет
добываться ему так же тяжко, как Ною и его семье во время пребывания на
ковчеге.
Волны и сильный ветер несли ковчег в неизвестность, завеса
дождя со всех сторон, непрестанный шум падающих струй воды, однако на десятый
день они увидели красное пятно, а еще донесся тяжелый грохот.
Ветер иногда отклонял струи дождя, и все на ковчеге в
какой-то миг увидели, как среди бушующих волн высится исполинская гора, вернее,
пик горы, из которого, как из великанского факела, бьет в низкое небо оранжевый
огонь, с силой выстреливаются, вылетают раскаленные докрасна камни, а багровая
лава стекает по склонам в кипящую воду.
Ковчег ветром несло совсем близко, Ной сперва трепетал, как
бы не удариться об этот последний камень старого мира, однако волны с такой
силой били в стены ковчега, что спасли от столкновения, но еще с полдня они
видели красный огонь и слышали грохот.
Затем все внезапно оборвалось. Ной отвернулся от окна, Сим
тяжело вздохнул, а Хам заметил:
— Я видел среди рыб, всплывших кверху пузом, что-то
совсем уж огромное…
— Исполины погибнут первыми, — сказал Яфет. —
Мелочь скорее выживет. Ее много, а жрать ей надо мало.
Сим долго всматривался в мутное небо.
— Кто-нибудь скажет, что там?
Яфет и Хам долго таращали глаза, наконец Хам вскрикнул:
— Это? Огромнейший змей летает в тучах!..
Пятнышко росло, змей летел в их сторону, Яфет рассмотрел
наконец сверкающее тусклым блеском массивное тело с исполинскими крыльями. Змей
явно устал, крылья почти не шевелятся, он старается парить, как можно шире
растопырив крылья…
Хам охнул:
— Этот гад летит явно к нам!
— Мы ему не по зубам, — заверил Яфет.
— Кто знает…
Вскоре ощутили толчок, ковчег содрогнулся и погрузился в
воду сильнее, волны начали забрасывать в открытое окошко брызги. Сим поспешно
закрыл, а Асия, жена Яфета, прибежала с тряпкой в руках и заботливо начала
убирать воду с пола.
