— Ну да, — сказал Хам, — иначе Он бы прибил
Адама, и нас бы не было.
Ной посмотрел еще строже и сказал с предостережением в
голосе:
— Но не слишком рассчитывай на милосердие Господа.
Посмотри в окно и увидь, каким он бывает, когда его терпение рвется.
Еще семь дней, и Ной велел отворить все клетки, а также
врата ковчега. Звери с топотом, мэканьем и дикими криками ринулись толпами по
широким сходням, птицы сразу взмывали в воздух и, судорожно хлопая крыльями,
мчались парами в разные стороны.
Ной вышел из ковчега отдельно от Ноемы, твердо решив, что
из-за своей греховности, которую не сумел обуздать даже в страшное время
плавания по волнам потопа, отныне не будет рожать детей.
Вместе с ним по широким сходням кто с опаской, кто
вприпрыжку, кто стремглав покидали ужасающий ковчег и уносились вдаль
запоздавшие звери, что время плавания провели в спячке.
— Правильно ли я делаю, Господи? — взмолился Ной
дрожащим голосом. — Мир никогда не был так ясен… но я как в темном лесу!
С непривычно синего и ясного неба прогремел могучий Голос:
— Благословляю вас жить на этой земле и обладать ею.
Плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю. Да страшатся и да трепещут вас
все звери земные, и весь скот земной, и все птицы небесные. Все, что движется
на земле, и все рыбы морские — в ваши руки отданы они. Все движущееся, что
живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все. Только плоти с душою
ее, с кровью ее, не ешьте.
Замерев, все слушали страшный Голос, а тот гремел над
затихшей в испуге землей:
— Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее
от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата
его. Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека, ибо
человек создан по образу Божию. Вы же плодитесь и размножайтесь, и
распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней.
Ной слушал с трепетом, упал на колени и взмолился:
— Господи! Я трепещу, видя землю безлюдную и нагую!
Достанет ли силы выдержать такое человеку еще раз?
Голос сказал громко:
— Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим
после вас, и со всякою душою живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и
со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со
всеми животными земными… поставляю завет Мой с вами, что не будет более
истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение
земли.
Братья слушали, потрясенные, устрашенные и одновременно
гордые, с ними говорит сам Господь, слова можно слышать так же ясно, как и
тогда, когда разговаривал с одним Адамом, а не мириадами расплодившихся и
разбежавшихся по всей земле адамов.
Голос умолк, а воспламененный духом Сим тут же начал
торопливо загибать пальцы.
— Выходит, запретов дано семь?.. Нельзя поклоняться
идолам, как делали отступники, нельзя хулить Творца, нельзя убивать и
самоубиваться…
Яфет покосился на Хама и добавил:
— Четвертый запрет — прелюбодеяние. Пятый —
нельзя воровать…
Сим кивнул, перешел на другую руку и загнул там палец:
— Запрет есть мясо, отрезанное от живого животного. Ну,
мы этого никогда не делали…
— А нефилимы? — напомнил Яфет. — Они всегда
ели от живого… А от них и другие начали. Так что этот запрет в самом деле
нужен.
— И еще, — сказал Сим и загнул седьмой
палец, — последний, седьмой завет: мы должны быть праведными судьями.
Хам сказал удивленно:
— Сим, ты что? Господь дал нам только три заповеди: не
вкушать кровь, не убивать, а, напротив, размножаться. Все остальное ты
выдумываешь!
Сим сказал напряженно:
— Да нет, не выдумываю. Просто думаю над Его словами и…
продумываю дальше.
— Брось дурить, — сказал Хам уверенно. — Если
бы Он захотел дать еще заповеди, сказал бы сразу. Думаю, даст потом. Уже не
нам. Нам бы к этим привыкнуть…
Яфет проговорил напряженно:
— Творец велел плодиться и размножаться, ибо к Нему
придем, если земля будет заполнена людьми. Я не знаю еще, как это связано, однако
должны исполнять Его заветы. Он знает, что нужно, только нам объяснить не
может.
Ной перевел дыхание, душа трепещет от осознания
грандиозности задачи, только сейчас начал ощущать все ее величие, в ковчеге
было не до того. И почти сразу же прозвучал Голос, на этот раз слышимый только
ему одному:
— Вы жили и трудились на ковчеге, как никогда и никто
раньше в прошлом. Но отныне ваша жизнь… и всех людей на земле будет протекать в
таком же тяжком труде. Праздность — великий соблазн. Человек тратил
свободное время не для размышлений о Высоком, а для удовлетворения животных
страстей. Отныне заботы о выживании у вас будет еще больше… У всех вас…
— Господи, выдержим ли?
— Я даю вам основы, — произнес Голос, — тебе
кажутся трудными? Но это только скелет, на котором держится все. Наращивать
мясо будут твои потомки, им дам более сложные запреты… а их потомкам — еще
более трудные. Запомните… вы сейчас — все человечество! Вы лучшее из того,
что было, но не лучшие из возможного. Потому соблюдайте заветы… иначе гнев Мой
будет страшен. Вы должны сами или через детей стать лучше, чем вы есть…
Хам крутился на месте, осматриваясь, на лице восторг, в
глазах ликование. Яфет ожидал, что младший брат заявит, что наконец-то не
нюхает навоз, однако Хам сказал потрясенно:
— Только в последние дни перед потопом я видел так
далеко!.. Что за новый мир, в котором нам жить? Или раньше воздух был такой
мутный?
— Скорее, — сказал Яфет практично, — влажный.
Теперь намного суше, чувствуешь? Но это наш нынешний мир. А за время страшного
путешествия по волнам, от которого до сих пор мороз по коже, тот старый мир…
— Допотопный, — сказал Хам весело.
— Допотопный, — согласился Яфет, — за это
время так потускнел, что пройдет каких-нибудь пара сот лет, и покажется сном.
Говорят, Адам в конце жизни уже и сам не верил, что жил в раю и что с ним
разговаривал сам Творец.
Сим произнес строго:
— Не это важно. Важно, чтобы мы следовали Его путями по
Его заветам. Он дал нам основу, без которой невозможно общество людей. Без нее
снова вернемся в стадо животных или в стаю зверей. Во всяком случае, я твердо
буду следовать Его заветам.
— И я, — сказал Яфет.
— И я, — сказал Хам бодро и ухмыльнулся: — А
как же!
Ной тоже озирал мир, далеко мелькнул зад последнего
убегающего животного, неожиданно посетила мысль: Господь велел, кроме всякой
твари по паре, взять еще семь пар чистых и по паре не чистых, хотя для
продления рода хватило бы и одной пары. Здесь какой-то намек, но хватит ли у
него мудрости разгадать…
