Но больше нравились цветы помельче, они так же затейливо
вылеплены, он поражался мастерству Творца и Его терпению, это же как нужно все
вытютюливать, там все и не рассмотришь, даже непонятно, зачем так старался,
разве что для Себя, но Он же сказал, что мир создал для него, Адама… Значит, он
когда-то научится рассматривать и мельчайшие мелочи?
Он обошел сад трижды, наконец Творец возник перед ним, как
всегда неожиданно, без всяких шагов, сопения или даже запаха. Сразу
поинтересовался:
— Что беспокоит тебя, сын мой? Я вижу на челе твоем
задумчивость и тревогу.
Адам спросил в ответ:
— А я в самом деле Твой сын?
Творец развел руками.
— Настолько, насколько это возможно, Адам. Так что тебя
тревожит?
— Ты возложил на меня ответственность, —
проговорил Адам медленно, — за все, что растет, цветет и вообще существует.
Я походил, посмотрел, но все настолько слаженно, что мое вмешательство нигде не
требуется. Ты создал совершенный мир, в нем все само по себе…
— Спасибо, — ответил Творец довольно.
— Ты в самом деле всемогущий? — спросил Адам
внезапно.
Творец ответил незамедлительно:
— Да, Адам.
— Тогда… а можешь сотворить такой камень, который не
смог бы поднять?
Он видел над садом усиливающийся свет, ангелы, что все видят
и все слышат, собираются стаями и жадно слушают его дерзкий вопрос и с таким же
вниманием ждут ответ.
Творец ни на миг не задержался с ответом:
— Адам, здесь твой Господь ничего не делает для Себя, а
все — только для тебя! А теперь иди, ты еще не весь сад осмотрел.
Адам глазел по сторонам, когда впереди раздвинулись зеленые
заросли. На поляну вышла юная девушка-конь, стройная, с пышной гривой белокурых
волос, синеглазая, острые уши нервно подрагивали.
Он охнул и уставился на нее жадными глазами, а она
остановилась, подав вперед девственно чистую грудь, плечи слегка назад, а
руками упиралась на конскую спину, как если бы женщина решила опереться на
далеко отставленные ягодицы. Ее девичье тело не переходило в конское
постепенно, а состояло из двух половин — нежной девичьей и грубой
животной…
Нет, поправил он себя, не из двух, а словно бы нежная
стрекоза выползает из грубого сухого кокона, вот-вот освободится от конской
кожи, выйдет из кокона полностью, расправит крылья.
Он вздрогнул от ее чистого насмешливого голоса:
— Ну что уставился?
— Красивая ты, — сказал он. — Очень. Ты так
не похожа на остальных…
— Ты тоже, — ответила она независимо. — Ты
кто?
— Человек, — ответил он с понятной
гордостью, — а ты — кентавр, так я тебя назову. Пусть будет имя твое
Солнышко.
Она смотрела на него в удивлении.
— Ты можешь давать имена?
— Да.
Она подумала, поворачивая свое имя так и эдак, милостиво
кивнула:
— Да, мое имя… красивое. Спасибо.
— Не за что, — ответил он. — Ты и похожа на
маленькое солнышко. От тебя такое же тепло и свет.
— Спасибо, — ответила она.
— Я счастлив, — сказал он, — что ты умеешь
разговаривать. А то, кроме ангелов, тут никто не говорит…
— Есть еще один, — сообщила она. — Очень
красивый. Похож на тебя, тоже ходит на двух ногах… Только он красивее. Намного.
— Красивее? — переспросил он уязвленно. — А
что в нем такого особенного?
— У него тело в блестящей чешуе, — сообщила
она. — В разноцветной. На солнце она сверкает так красиво, что я просто не
знаю…
— А где он живет? — спросил Адам. — Я уже
несколько раз обошел сад, но его не встретил.
— Он очень скрытный, — ответила девушка-кентавр. —
Хотя не знаю зачем. При его красоте и стати он должен быть всегда на виду…
Адам проворчал:
— Наверное, у него какие-то серьезные изъяны, а ты не
заметила… Ладно, пойду поищу его.
Ему показалось, что она посмотрела вслед насмешливо, что рассердило
почему-то, хотя и сам не мог сказать, почему заранее возненавидел существо, как
сказала девушка-кентавр, похожее на него.
По пути попался уже знакомый ручеек, раньше Адам переходил
его по камешкам, красиво выступающим из воды, похожим на панцири больших
черепах, сейчас же с разбега перепрыгнул и побежал, топча цветы и вламываясь в
кустарники.
Он обежал сад по кругу, хотел начать еще круг, как вдруг
впереди блеснул свет, появилась огненная фигура ангела. Что понравилось Адаму,
ангел не торчал на тропке, загораживая ее, а сошел в сторонку, хотя Адам мог бы
пробежать и сквозь него.
Адам остановился, грудь часто вздымалась, но он чувствовал,
что может так бегать постоянно, даже не переходя на шаг.
— Меня зовут Рафаил, — сказал ангел приятным
голосом, — мне показалось, что тебя что-то тревожит, Адам.
Адам огрызнулся:
— А тебе что?
— Да ничего, — ответил ангел спокойно. —
Просто я подумал… а вдруг чем-то могу помочь? Согласись, это не совсем хорошо,
когда помочь можешь, но… этого не делаешь!
Адам подумал чуть, пожал плечами.
— Не знаю. Не задумывался.
— Скоро задумаешься, — пообещал ангел
ласково, — ты ведь царь природы! К тебе будут обращаться с просьбами. А
мне кажется, ты сам что-то слишком взволнован… Тебя что-то тревожит?
— Да вроде бы ничего, — пробормотал он.
— Я же вижу, — сказал Рафаил. — У тебя брови
как грозовые тучи… Эта девушка-кентавр?
Адам кивнул. Почему-то не хотелось говорить о ней, но Рафаил
смотрел участливо и дружелюбно, Адам пробормотал:
— Почему она такая?.. Ну, как бы из двух половинок…
Конской и человеческой. Такая вся тонкая и нежная…
Рафаил сказал тихонько:
— Говорят, Господь создал ее, когда решил, что может
сделать нечто совершенное. Но когда он начал новую идею воплощать в жизнь, ему
пришла идея еще ярче… Он бросил начатое, это она и оказалась, а сам торопливо
сделал человека. Потому она одна-единственная! У нее нет племени, рода. Нет
даже пары. Ей суждено оставаться одной навеки…
— Понял, — ответил Адам, — понял… Значит, в
раю есть место и для печали?
Расставшись с Рафаилом, он долго бесцельно бродил по саду,
пока не увидел мелькнувший вдали среди зелени золотой блеск.
Солнышко вздрогнула, когда он проломился к ней наперерез, ее
высокие брови взлетели, а девичьи груди вздрогнули и застыли, собравшись в
тугие комки.
— Как ты меня напугал!..
