— Ты чего?
— Господь сказал, — ответил Адам, — плодитесь
и размножайтесь! Вот я это… размножаюсь.
— Попробуй без меня, — посоветовала она брезгливо.
— Как?
— Вон козы, — усмехнулась она, — вон коровы…
Он сказал рассерженно:
— Ты смеешься надо мной?
Она покачала головой.
— А если я не хочу?
— Почему?
— Да просто не хочу, — ответила она. Глаза ее дико
блеснули. — Почему я должна делать то, что хочешь ты?
Он произнес гордо:
— Господь сказал, что отныне я — хозяин этого
мира! Он велел поклониться мне даже ангелам.
— И что, — спросила она с интересом, —
поклонились?
— Поклонились, — сказал он с достоинством.
— Все? — спросила она недоверчиво.
— Почти все, — ответил он нехотя.
— Интересно, — промолвила она задумчиво, —
кто же это такие смельчаки, что отказались… Странный здесь мир! Даже ангелы
могут выказывать своеволие. Хотя им, думаю, это труднее, чем нам. Отстань от
меня! Убери руки! Не лягу я под тебя.
— Почему? — спросил он. — Ты создана для
меня.
Она закусила губу.
— Да? Но даже если и так… Я чувствую, что у меня есть
силы этому воспротивиться. А раз так, не смей прикасаться ко мне!
Он тупо смотрел ей вслед, она взвилась в воздух и унеслась
стремительнее, чем брошенный сильной рукой камень.
Он поплелся к Творцу, тот ощутил его зов раньше, чем Адам
открыл рот. Неземной свет, полыхающий, но не режущий глаза, на миг сжег
половину райского сада, и тут же все восстановилось в первоначальном виде.
Перед Адамом образовалась пламенная фигура, повторяющая его
собственные очертания.
— Лилит, — выдохнул Адам. — Что с нею не так?
Господь, Ты создал, как сказал мне, пару… А какая же это пара?
— Лилит, — прозвучал отеческий ответ, — так
же уникальна, как и ты, Адам. Она создана из того же огня и света, что и
ангелы.
— Она ангел?
— Нет.
— А кто?
— Ее создавал для тебя, — ответил Творец, —
для человека.
Он спросил тупо:
— А почему не так, как меня? Может быть, потому и не
получается у нас ничего?
— Потому что такое, как ты, — начал объяснять
Создатель, — уже не сотворить! Такие взлеты не повторяются. Ты — Моя
надежда, Адам. Тобой и буду заниматься. Потому весь этот мир — для тебя.
Все животные в нем — для тебя. Горы, океаны, реки, ручьи и вся
земля — для тебя. Это Я тебе уже говорил, но еще скажу, чтобы ты запомнил
и берег этот мир. Другого уже не будет! Если этот загадишь, то… Даже ангелы,
хоть и не для тебя, но признали тебя властелином этого мира!
— А Лилит? — спросил он.
Ему показалось, что на огненном лице промелькнула улыбка.
— Ах да, что тебе горы и океаны, которых ты еще не
видел… Для тебя главное — эта женщина, не так ли? Да, Адам, как Я уже
сказал, повторяю еще раз, Я создал ее тоже для тебя.
— Спасибо Тебе, Господь!
Снова огненная улыбка, как молния, промелькнула в том месте,
где должен быть рот у пылающего человека.
— Ну да, за создание мира не поблагодарил, а вот за
создание женщины…
— Прости меня, Господи!
— Ничего, Я все понимаю, Адам. Я в самом деле все
понимаю.
— Однако, Господь, — сказал Адам уныло, —
если Ты создал Лилит для меня, то почему она отказывается подчиняться мне?
Творец задумался, Адаму показалось, что Творец размышляет
слишком долго, он же всеведущий и всемогущий, потом сообразил по наитию, что
досталось ему вместе с искрой души, что Господь одновременно решает мириады
мириад дел, многие далеко за пределами этого мира, что не больше песчинки в Нем
самом, а Он следит и управляет за всем во всех мирах и тем, что за пределами
миров.
— Ладно, — ответил Творец несколько
отстраненно, — иди погуляй, а Я пока поговорю с Лилит. Дело в том, что у
нее тоже свободная воля… не в той мере, как у тебя, но в этом мире сам воздух
делает свободными.
Адам поклонился и ушел, выпрямив спину и держа плечи гордо
развернутыми. Да, подумал Творец, этот мир делает всех свободными, но не стала
бы эта свобода свободой прыгнуть в пропасть. Как, не удерживая от прыганья в
бездну, не дать им туда свалиться?
Лилит возникла по его желанию перед ним, удивленная и обескураженная,
что чья-то воля перенесла ее сюда, но увидела грозный лик Всевышнего, смиренно
поклонилась.
— Ты звал меня, Творец.
— Лилит, — спросил Творец, — почему ты не
желаешь поклониться Адаму? Все ангелы поклонились ему, как Моему наследнику в
этом мире!
Лилит спросила возмущенно:
— Это их дело, но почему я должна поклониться Адаму?
— Он муж твой.
— Ну и что? Он мне муж, я ему — жена. Но я —
это я. Я даже не из глины! Почему я должна ему поклониться?
Он подумал, сказал веско:
— Я думаю, твой поступок и твои слова надо назвать… ну,
скажем, гордыней. Пусть будет такое слово. И объявим его… ее, гордыню, грехом.
Нужен порядок.
— Ты объявишь?
Он подумал, отмахнулся.
— Потом, потом. Позже. Сейчас рано. Для запретов тоже
нужно созреть. У малых детей их еще не бывает. А потом из первого запрета
разрастутся другие, их будет очень много. Не дозволено будет человеку гордиться
ни происхождением, ни ростом, ни силой, а только умением и личным опытом.
Он задумался на миг, а Лилит спросила быстрым льстивым
голоском:
— А правду говорят ангелы, что весь этот необъятный мир
Ты создал… и все-все в нем, всего за семь дней?
— Правда, — ответил Он.
— Здорово! Как Ты все успел… И все продумал!
Он кивнул, соглашаясь, потом поморщился, словно колебался,
принять комплимент или сказать правду, наконец сказал неуклюже:
— За семь дней… Но это Моих дней.
Она вскинула красивые брови.
— Твоих?
— Да.
— А они не такие, как у… меня?
— Нет, конечно, — ответил он раздраженно. — Я
ведь тоже не такой, как ты могла заметить.
— А какие Твои? — спросила она наивно. —
Сколько моих дней входит в один Твой?
— Не знаю, — огрызнулся Он. — Много, очень
много. Бесконечности дней! Это Я так сказал, что семь дней. А раз Я сказал, что
семь, то это и есть семь. Просто нужна мера отсчета, вот она и будет. А
вообще-то для Меня это один день, в начале которого Я создал… то, что создал,
потом все это… ну, звезды, зверей, гадов… Просто семь раз Мне удалось нечто…
нечто удачное. А все неудачные попытки не в счет. И никто отныне считать не
будет! Их не счесть. Так что семь, поняла?
