— Я не оспариваю великий план Творца, хотя и не
постигаю его сути!
— Как же не оспариваешь?
Люцифер покачал головой.
— Я только ревную, Михаил. Мы всегда были любимыми
созданиями Господа! Почему этот сырой комок глины оттеснил нас?
Михаил сказал тяжело:
— Думаешь, я не ревную? Но если Господь так решил, мы
должны выполнять Его волю.
Ангелы уже молчали, эти двое выражают их чувства и мысли
лучше, чем они сами, и Михаил с Люцифером непроизвольно выросли в размерах,
подпитываемые их силами, стали как огромные огненные горы, на которых держится
мир.
— Нет, — ответил Люцифер резко. — Я люблю
Господа и предан Ему! Потому я буду добиваться возвращения Его любви! Я буду
бороться за утерянное место возле Него!
Михаил возразил сильным голосом, в котором звучала мощь и
тех, кто отдал ему свою поддержку:
— Опомнись, Люцифер! У тебя было и остается место по
правую руку Господа. А человек… он лишь на земле властелин. А это, сам знаешь,
так мало.
Люцифер покачал огненной головой.
— Творец думает только о нем!
— У него Великий План в отношении человека.
— Мы ничего не знаем об этом Плане!
— Да, — вздохнул Михаил. — У нас с тобой
разница лишь в том, что я верю Господу, а ты — нет. Просто Его План
настолько велик, что, как Он уже говорил нам, мы не в состоянии ни понять, ни
осмыслить. Возможно, Он говорил нам его не раз… возможно, и говорит? Но что
сверх нашего понимания, то не слышимо, Люцифер, ты сам это знаешь.
Ангел Шехмазай сказал с презрением:
— А человек слышит из того, что говорит ему Творец,
совсем крохи! Да и то, вы же все ужасались, как он понимает слова Творца и в
какие причудливо-отвратительные образы облекает!
— Иначе совсем не поймет, — буркнул Азазель с
непередаваемым презрением. — Даже крохи…
— Мы выше человека, — продолжал Михаил, — но
не выше Господа. Он знает и видит больше. Возможно, мы не должны знать о Его
Плане. Но я верю Господу!
Фигура Люцифера несколько умалилась, он видел, как часть
ангелов призадумалась и заколебалась, а некоторые направили незримые лучи в сторону
Михаила, поддерживая его слова.
— Не знаю, — ответил он горько, — и все вы не
знаете, что за План и есть ли он вообще! Зато мы знали все Его планы раньше. И
принимали участие. Мы все ликуем, когда удаются планы Творца! Так почему же на
этот раз все от нас скрыто?.. Нет, вы как хотите, а я буду бороться за любовь
Господа.
В молчании Михаил спросил сурово:
— Как?
Слово пало, как тяжелый камень с горы. Все затихли, ждали
ответа Люцифера. Тот пожал огненными плечами, подсмотрев этот жест у Адама.
— Человек создан из двух начал: животного и духовного.
Даже из трех: растительного, животного и духовного, но для нас растительное и
животное почти одно и то же. Правда, таким образом животного получается даже
больше, чем духовного!
Михаил спросил еще строже:
— И как ты этим воспользуешься?
— Еще не знаю, — ответил Люцифер, — но
человек обязательно выкажет свое скотство! Вот на этом его и нужно поймать.
Чтобы Господь узрел: животное животным и останется. Ни в какие высокие сферы
его затянуть не получится. И даже палкой не загнать!
Михаил сказал в задумчивости:
— Не знаю, хорошо ли так поступать…
— Хорошо, — возразил Люцифер живо. — Я не
собираюсь вредить человеку! Во всяком случае, прямо. Но показать Господу, что
человек совсем не то, на что Господь надеется, это наш долг, если мы любим
Господа и если мы Ему верны.
Ангелы зашумели, задвигались, тела их блистали грозным
огнем, некоторые превращались в молнии и сверкали мрачно и величественно,
словно деревья из белого пламени.
— С чего начнешь? — спросил Азазель.
— С женщины, — ответил Люцифер.
— Женщины? — удивился Азазель. — Почему не
сразу с Адама?
— Разницы большой нет, — объяснил Люцифер, —
все равно удар по Еве поразит и Адама. А Ева уязвимее, так как животного в
женщине больше. Вспомни, Адаму Господь сам вдохнул жизнь, а Еве перешла искра
уже от Адама! Потому она к зову земли чувствительнее. Помнишь, из ребра,
скромной и скрытой части тела, сотворил Господь женщину и, пока творил,
приговаривал: «Будь кроткою, женщина! Будь добродетельной, женщина!» Однако ни
от одного недостатка не свободна женщина, чем мы и должны воспользоваться.
Михаил промолчал, но Люцифер видел, что это единственный из
могучих ангелов, кто открыто против. Большинство же просто бурчат, но остаются
в стороне. И лишь горстка с ним, активные и не соглашающиеся на вторые роли в
этом мире.
Пес часто оставлял Адама, исчезая в зарослях, слышно было,
как носится там, пугая птиц и гоняясь за зверьками. Потом он придумал себе, что
Адаму грозит опасность, и рычал на всех, кто подходил близко, защищая двуногого
друга.
Пришлось покрикивать, объяснять, что это не враги, и пес,
помахивая хвостом, соглашался, что да, тогда ладно, не будет их гонять и
кусать, пусть живут.
Еву принял без восторга, но смирился с ее присутствием, позволял
себя чесать и гладить, даже приносил ей палку, но руки Евы оказались слишком
слабыми, чтобы забрасывать ее далеко, что уважения к ней не прибавило.
Наконец Ева, ревнуя Адама к этому чересчур преданному зверю,
из множества зверей выбрала себе в любимцы кошку, мягкую и пушистую, что умела
сладко мурлыкать, потягиваться и постоянно забиралась ей на колени. Адам кошку
за это невзлюбил, а раз так, то пес невзлюбил еще больше и всегда старался
прогнать подальше.
Ева часто таскала кошку на руках, даже тогда, когда они
вдвоем отправлялись собирать ягоды. Но Адам не сердился, ягод хватало всегда,
сколько бы ни сорвали.
Долгий субботний день заканчивался, Адам взял два камня и
начал колотить друг о друга, пока не высек искры. Те подожгли сухой мох,
бересту, загорелись тонкие прутья сухого хвороста.
Довольный успехом, Адам отбросил камни со словами:
— Благословен творящий светильники огненные!
За спиной послышался укоризненный вздох. Адам вздрогнул,
оглянулся, держа в руках камни. К нему приближался, неслышно ступая по
вершинкам трав, ангел. Адам вспомнил, что зовут его Михаилом, он не просто
ангел, а один из самых старших, архангел, и лучше других знает волю Творца. Ни
один стебелек не прогнулся под его крупным телом в сверкающих золотых доспехах,
имитирующих крепкий панцирь жука-оленя.
— Как ты себя любишь, — упрекнул он.
— Так за дело, — сказал Адам, оправдываясь. —
Видишь, что я придумал? Творец уже все сотворил и создал, прилег отдохнуть от
дел своих, как Он говорит, праведных… наверное, это обо мне, а я продолжил Его
дело! Как Он и хотел!
