— Адам, а здесь тоже красиво.
Он вздрогнул и огляделся дико.
— Красиво?
— Ну да… Не Эдем, конечно, но тут все иначе. И кое-что
даже красивее… Ой!
Она с непониманием смотрела на выступившую на пальце
капельку крови. Адам подобрал с земли большую суковатую палку и ударил по
кустарнику. Ветка переломилась, сбитый цветок упал Еве под ноги. Она опасливо
подняла, на этот раз опасаясь прикасаться к острым, как иголки дикобраза,
шипам.
— Он защищается!
— Здесь все защищаются, — предупредил он. —
Мы тоже, кстати, должны уметь.
— Защищаться? — переспросила она.
— Да.
— От кого?
— От всех, Ева, — ответил он горько. — Боюсь,
что этот мир такой. Защищаться будем от всех. И только тот или то, что докажет
свою безопасность, будет допущен к нам. Таковы законы этого второго мира, где
нам жить.
Она прошептала подавленно:
— Какой жестокий мир…
— Другого нет, — ответил он сурово. Она видела,
как он сжал челюсти чуть не до хруста, тугие желваки вздулись под тонкой
кожей. — Другого нет, Ева.
Они обыскали еще кусты и густую траву, но больше гнезд с
птичьими яйцами не попадалось. Оставаться на этой пустой и безжизненной земле
не стоило, они расширяли поиск, но все никак не могли найти ничего, что
годилось бы в пищу.
Наконец Адам предложил просто уйти, и целую неделю они
двигались по жаркой пустыне, изнемогая от голода и жажды. Ева плакала и
каялась, что поддалась соблазну, не нужно было слушать Змея, в конце концов
взмолилась:
— Адам, убей меня! И, может быть, Господь увидит, что
виновной больше нет на земле, и простит тебя?
Он ответил сердито:
— И не думай о таком.
— Но я виновата!
— Это в прошлом, — ответил он. — Он же сам
говорил, что создавал мир из сложной смеси справедливости и милосердия. Вот и…
это, милосердие.
Она простонала в отчаянии:
— Какое же это милосердие?
Он отрубил:
— Для тебя важнее мое милосердие, чем Его. А я тебя не
обижу и другим не дам обидеть.
На седьмой день, когда они едва волочили ноги, пахнуло
влагой. Вскоре впереди показалась гряда деревьев, а за ними блеснула гладь
воды. Река оказалась неширокой, но вода в ней удивительно вкусной, такой и в
райском саду не пробовали. Оба пили и не могли напиться, наконец Ева сказала
твердо:
— Я не выйду из реки!.. Я лучше умру здесь.
Адам подумал, сказал медленно:
— Погоди, он хотел нас наказать, но сейчас Ему кажется,
что мы наказаны все еще мало… Давай в самом деле останемся в воде и будем
отказываться от пищи сорок дней и сорок ночей? И тогда Его жестокое сердце,
может быть, насытится местью?
Она сказала с готовностью:
— Как скажешь, Адам!
— Тогда ты оставайся здесь, — сказал он, — а
я пойду дальше, чтобы еще больше усилить наши терзания. И в следующей реке
приму этот же обет. Если через сорок суток будем еще живы, то, может быть, Он
перестанет нас преследовать так жестоко.
— Хорошо, Адам, — ответила она с
готовностью. — Как я найду тебя?..
— Я сам вернусь за тобой.
Она со страхом и тревогой смотрела, как он выбрался на берег
и карабкался вверх по склону. Пес побежал на ним, оглядываясь на Еву с
надеждой, и вилял ей хвостом, приглашая идти с ними. Ева улыбалась вслед, едва
сдерживая слезы. Хотя говорила с Адамом твердо и уверенно, но сразу ощутила
себя маленькой и беззащитной, едва он отошел от нее больше, чем на два шага.
Первые дни она закрывала глаза и вспоминала безмятежную
жизнь в Божественном саду, перебирала все события, тщательно стараясь избегать
образов, связанных с тем деревом и прекрасным, но таким порочным Змеем.
Представляла, как Творец сжалится над их мучениями, простит и примет их в сад
снова, потом начала наблюдать за животными, что спускались к реке на водопой,
за юркими рыбками, что перестали ее страшиться и часто тыкались любопытными
мордочками в ее ноги. Потом она поняла, что они обрывают и съедают обгоревшую
на злом солнце кожу, что отмокла и начала сползать грязными лохмотьями.
Иногда тучи на западе окрашивались багровым, и она понимала,
что наступает ночь, но чаще туч бывало так много, что она не могла угадать, в
каком месте солнце. У нее захватывало дыхание, когда удавалось угадать его
местоположение, какой же Адам умный, что все знает, но через неделю перестала
замечать красоту восходов и закатов, через две недели только и думала о том,
чтобы удержаться на ногах и не упасть, пусть Он видит, что она не животное, что
ее воля сильна и она может заставить себя делать то, что ее животная часть не
хочет.
На восемнадцатый день тучи вспыхнули радостным огнем. Ее
сердце затрепетало, с небес медленно и величало опускался сверкающий ангел. На его
лицо было невозможно смотреть, и она поняла, что отныне люди не смогут общаться
ни с Господом, ни с его ангелами так же просто, как это было раньше.
Ангел опустился и завис в воздухе, касаясь стопами воды, но
Ева видела, что верхушки волн проходят сквозь его бестелесное тело, словно его
там и нет вовсе.
— Ева, — раздался строгий и вместе с тем
участливый голос, — Господь услышал твою молитву. На этот раз она шла от
твоего сердца. Ты прощена…
Она вскрикнула:
— Прощена?
— Да…
— А где Адам? — спросила она тут же. — Он-то
прощен еще раньше?
— Вы прощены вместе, — ответил ангел, — как
муж и жена. Поспеши же к Адаму! Чем раньше соедините руки, тем быстрее
вернетесь.
Он улыбнулся подбадривающе и, превратившись в яркую звезду,
унесся ввысь. Ева счастливо завизжала, в глазах темнеет от голода и холода,
вода леденит тело настолько, что едва выкарабкалась на четвереньках на берег и
пустилась по следам Адама.
Полдня бежала на подгибающихся ногах, падала и поднималась,
мелькала не раз мысль, что Адам ушел слишком уж далеко и реки в самом деле нет,
но наконец ощутила в воздухе влажность, впереди блеснул водный простор.
Навстречу выбежал пес, радостно замахал хвостом и, встав на
задние лапы, передние опустил ей на плечи и облизал щеки. Предчувствуя
недоброе, она поковыляла к берегу, тот, к счастью, очень пологий, начала
спускаться к воде и увидела голову Адама. Он вошел в воду по самые плечи и
теперь стоит так, чтобы не смог опустить голову, даже засыпая.
— Адам! — закричала она в тревоге и
удивлении. — Что случилось? Почему ты там? Разве ты отверг, что тебе
сказал ангел?
Он открыл глаза, измученный и похудевший так, что был похож
на скелет, обтянутый кожей.
