Каин обходил по краю зеленое поле с пшеницей, бережно
приподнимал поваленные ветром стебельки. В ушах все еще звучали слова Творца,
жар и холод попеременно заполняли грудь. Господь заговорил с ним, повторял он
снова и снова в дерзком упоении, с ним, полным мятежного духа, а не со
сладеньким Авелем, который всегда старается понравиться всем!
Отец говорил, что Всевышний — жестокосердный, но где же
жестокосердность, мог бы прихлопнуть Каина за дерзость, как жалкую мошку, а
вместо этого уговаривал, объяснял, старался, чтобы он, Каин, принял его точку
зрения?
Или это значит, что он стоит больше, чем Адам? И Господь
возлагает на Каина больше надежд, чем на слабовольного Адама, который, по сути,
отстранился от всех дел?
Да, Он принял жертву Авеля, но не заговорил с ним, иначе
Авель бы всем уши прожужжал про внимание к нему Господа, а вот с ним, Каином,
говорил…
Вдруг сердце замерло: впереди поле безжалостно потоптано,
следы множества копыт, овечий помет, словно эти подлые твари не только жрали и
топтали его пшеницу, но еще и валялись здесь, отдыхали, гадили…
Ускоряя шаг, он побежал вдоль поля, ужасаясь потоптанному,
съеденному, вбитому копытами в сухую и уже мертвую землю. Следы большого
овечьего стада привели на вершину пологого холма, а оттуда Каин увидел, как по
ту сторону в долине вокруг большого овечьего стада носится взмыленный волк-пес,
сгоняет отбивающихся в кучу, по другую сторону бегает Авель и размахивает
длинной палкой.
Каин понесся к ним, вне себя от гнева. Авель оглянулся,
глаза расширились то ли от удивления, то ли от страха. Каин налетел, как
свирепая буря. Авель рухнул на спину от страшного удара в лицо, Каин начал
избивать его ногами, но тяжелый удар в спину бросил его на землю.
В шею вонзились острые зубы, и сразу же Каин услышал крик:
— Шешель, фу!.. Шешель, назад!
Клыки медленно разомкнулись, но над самым ухом грозно
рычало, а когда Каин осторожно скосил глаза, совсем рядом угрожающе заблестели
острые волчьи зубы.
— Шешель, нельзя!..
Рычание стало тише, но пес не отодвинулся, зато в поле
зрения появился Авель, губы разбиты в кровавую лепешку, красные струйки сбегают
на грудь, но заговорил он виновато и жалобно:
— Брат, прости!.. Овец все больше и больше, плодятся
так быстро, что я… я не уследил! Прости!.. Надо будет завести еще ручных
волков…
Каин осторожно сел, пощупал шею. На пальцах осталась кровь.
Волк не сводил с него глаз и с легким предостерегающим рычанием угрожающе
приподнимал верхнюю губу, показывая острые белые клыки.
— Ты истоптал половину моего поля, — произнес Каин
медленно.
— Не половину, — сказал Авель быстро. —
Совсем немного. Даже меньше, чем четверть… Так, восьмую часть разве что. Но я
отгоняю овец, ты видишь. Я буду пасти их… подальше отсюда. Вот увидишь!
Каин произнес так же медленно, не сводя взгляда с
наблюдающего за ним волка:
— Нам надо поделить мир.
Авель изумился:
— Зачем? Мы же братья!
— И что? — спросил Каин сквозь зубы. — Как
моя пшеница может защититься от твоих стад?..
Авель воскликнул виновато:
— Брат!.. Я буду смотреть за стадами лучше!
— А если снова забредут в мои посевы? — спросил
Каин. — Пшеница от твоих овец защищаться не может.
— Я буду следить, — пообещал Авель
торопливо. — Я обещаю!
— Нет, — сказал Каин. — Этого мало. Твои
стада снова зайдут в мои посевы. И что тогда?.. Нет, все можно сделать сейчас.
Сделать так, чтобы больше не ссориться.
— Я не буду ссориться, — пообещал Авель.
Каин зло искривил губы.
— Еще бы!.. Моя пшеница защищаться не может. Но, Авель,
ее могу защитить я. Так что пока мы еще не поубивали друг друга, давай сделаем
так: вот отсюда и на восток — твои земли, на запад — мои. Если не
нравится восток, я готов поменяться. Но не могут пахарь и кочевник жить вместе.
Авель сказал жалобно:
— Брат, а что нам отец скажет?
— Мы сами давно отцы, — напомнил Каин раздраженно.
— Но все-таки он старший! Мы должны спросить его. Как
он скажет…
Каин прервал зло:
— Нет!
— Почему?
— Что может, — сказал Каин с презрением, —
знать охотник о жизни скотовода, тем более — пахаря? Он, как дикарь, бегает
по лесам и долам за таким же диким, как он сам, зверьем. Убивает и с гордостью
несет домой, все еще кормильцем себя считает! Твои овцы дают куда больше мяса,
чем его охота, к тому же такого нежного, какого у диких зверей не найдешь, там
одни жилы!.. А хлебные лепешки так и вообще ни в одном лесу он не отыщет!
Авель потупил голову.
— Все-таки отец…
— Отец уже в прошлом, — заявил Каин жестко. —
Сейчас правим миром мы!.. Мы с тобой. Просто пора об этом сказать вслух. И для
начала разделить мир. Ты уйдешь со стадами в одну сторону, я — в другую.
Авель спросил с надеждой:
— Но как можешь уйти ты?.. Твоя пшеница еще колоситься
даже не начала…
— Соберу урожай, — пообещал Каин, — и тоже
уйду. Когда твое племя расплодится и станет большим народом, вам понадобится
большое пространство для кочевий. И потому постараюсь со своими посевами
оказаться от вас как можно дальше. Так что соберу урожай и тоже уйду. Далеко
уйду!
Глава 9
Через неделю Каин обнаружил, что десяток отбившихся овец
забрались в посевы и жадно пожирают зеленые стебли. Он закричал страшно,
ухватил большую палку и налетел, как буря. Овцы страшно кричали грубыми
гортанными голосами, прыскали во все стороны, не соображая, куда бежать.
Он безжалостно лупил их по спинам, палка переломилась, овцы
топтали поле, он бил их ногами, кулаками, хватал за ноги, выносил и выбрасывал
за пределы поля, но эти тупые твари вскакивали и снова устремлялись туда, где
остались другие.
— Убью! — заорал он в бессильной ярости. —
Убью!..
Ветер засвистел в ушах, земля мелькала под ногами, будто он
превратился в оленя и мчится во весь опор. Как только выскочил на вершину
холма, дальше внизу в долине белым-бело от огромного овечьего стада.
Пес носится по кругу, загоняя обратно овец, что то и дело
стараются отбиться и воровато пощипать зеленую травку в стороне от стада.
— Авель! — заорал он бешено. — Авель!
Авель оглянулся, Каин издали видел, как побледнел брат, а
глаза расширились в испуге.
— Что случилось? — закричал он в страхе и
попятится. — Каин, ты только успокойся!
Каин заорал, подбегая ближе:
