— Мама, — сказал он нетерпеливо, — у нас нет
выбора. Да и что я буду за мужчина, если не научусь рисковать жизнью?
Он унесся, а она в страхе склонилась над спящим младенцем.
Эти минуты были самыми страшными в ее жизни.
Енох не находил места от горя, когда с другими домочадцами
разбирал руины сгоревшего дома. На месте многих домов все еще дымились
головешки, вдоль забора рядами складывали погибших. Разбойники убрались
довольно быстро, еще под покровом темноты, но увели с собой множество молодых
девушек и подростков для глумления.
Редкая семья избегла ущерба или потерь. В город пришли люди
из города Каинана, помогали растаскивать дымящиеся руины, затем пригнали телеги
с запасом досок.
Енох мог надеяться, что жена каким-то чудом уцелеет и даже
вернется с ребенком в подоле, но раскрыл рот в безмерном удивлении, когда
увидел, как ее ведет за руку крепкий подросток, удивительно похожий на Адни, с
ее широко расставленными глазами и красиво изогнутыми бровями.
— Здравствуй, отец, — сказал он очень серьезным
голосом. — Я Мафусаил, как ты и хотел. А это твоя жена Адни… которую
вообще-то можно было бы охранять и лучше.
Адни быстро сказала с упреком:
— Сынок! Я сама виновата, что решила проведать свою
сестру…
Енох, не веря своим глазам, рассматривал подростка: смотрит
серьезно, в плечах широк, кости толстые, а жилы заметно выступают под кожей,
указывая, что из него вырастет крепкий и могучий муж.
— Сын? Мафусаил?.. Господи, благодарю Тебя за вовремя
посланную помощь и свидетельство Твоего могущества!.. Герои появляются именно
тогда, когда они нужны.
Адни обняла сзади Мафусаила и смотрела на Еноха с тревогой.
Тот сказал торжественно:
— Благословляю тебя, сын! Имя тебе, как ты уже знаешь,
я выбрал — Мафусаил, что означает «убивающий мечом».
Мафусаил спросил серьезно:
— А где мой меч?
— Будет! — заверил Енох.
— Ты его купишь для меня?
Енох покачал головой.
— Нет, сын мой. Насколько я понимаю, для тебя придется
ковать особый меч. По твоей силе и для твоей руки.
Мафусаил кивнул, глаза оставались очень серьезные.
— Да, отец. Я даже помогу ковать.
Енох воскликнул:
— Сын мой! Ковать — это непросто!
— Да, дедушка Иаред говорил, — сказал Мафусаил
также серьезно и торжественно. — Он рассказывал, какой меч отковал для
тебя… да только ты им не пользуешься.
Енох сказал виновато:
— Да, я как-то… не люблю это дело. Сыны Каина много
придумали такого, без чего бы люди обошлись. Но я твой намек понял, учись
обращаться пока с моим мечом. А тем временем и твой подоспеет.
Мафусаил рос быстро, уже через несколько дней выделился
силой и отвагой среди подростков, затем выдвинулся в ряды лучших воинов, а чуть
позже заслужил славу героя, которого никто не мог одолеть ни в борьбе, ни в
кулачном бою.
Енох гордо посмеивался: он не зря нарек сына Мафусаилом.
Правда, Мафусаил очень быстро ощутил свою силу и тут же решил, что зазорно
пользоваться ею среди горожан, которые явно слабее.
Он сам выковал себе меч, длинный и острый, хотя и такой
тяжелый, что редкий мужчина мог поднять его даже двумя руками, но Мафусаил
размахивал им легко, словно прутиком.
Он уходил в горы, сражался там со львами, что нападали на
домашний скот, дважды отыскивал драконов и оба раза побеждал, хотя и сам
возвращался весь израненный.
Однажды он оседлал лучшего из коней, который мог мчаться
сутками галопом и не уставать, вооружился мечом, дротиками и взял с собой лук с
длинными стрелами.
Девушки плакали в разочаровании, как и их матери: уже каждая
в мечтах видела себя в его постели, одна или вдвоем с дочерью, это не важно.
Енох проговорил осторожно:
— На этот раз ты не на охоту, как я вижу…
— Отец, какая охота, — воскликнул Мафусаил, —
когда мир утопает в крови?
— Так ты едешь воевать?
— А что один человек может сделать мечом? —
ответил Мафусаил вопросом на вопрос. — Ты сам учишь людей, что меч —
не решение. Им можно только убить, а переубедить нельзя.
Енох кивнул.
— Хорошо, что ты это запомнил.
— Я твой сын!
Енох сдержанно улыбнулся.
— Сын, видел бы ты, что чаще всего к словам родителя
остаются равнодушными как раз родные дети, а посторонние люди слова мудрости
подхватывают на лету и впитывают в души!.. Так куда же ты, если не на охоту и
не на войну?
— Есть у меня мечта, — ответил Мафусаил, —
что появилась еще, когда я был в утробе матери. Ты так часто рассказывал об
Адаме и Еве, что я возгорелся повидать их, поклониться им, услышать слова
мудрости.
Енох ахнул.
— Ты поедешь искать самого прародителя?
— Да, отец.
— В племени уже никто не помнит, в какую сторону ехать.
Мы ведь не от Адама сюда перебрались, а отделились от племени Иареда. А тому
стало жить тесно среди народов Малелеила…
Мафусаил сказал бодро:
— Вот и поеду в обратном направлении! Иаред скажет, где
находятся люди корня Малелеила, те покажут дорогу к Каинану… Словом, я доберусь
до конца цепочки, отец! Не беспокойся.
Енох вздохнул.
— Как не беспокоиться? Ты герой, но никакой герой не
справится с войском. Береги себя, сын.
Мафусаил улыбнулся, конь под ним красиво и грозно поднялся
на дыбы, грива развевается под ветром, Мафусаил вскинул руку в прощальном
жесте, и конь, как стрела, сорвался с места.
Глава 2
Это только казалось, что после прощания с Енохом он прямиком
поедет к Иареду, от того — к Малелеилу, а дальше, как он сказал, «по
цепочке» до самого Адама. Правда, своего деда Иареда в самом деле застал там,
где и указали, но Малелеила пришлось поискать: за несколько сот лет род
Малелеила настолько разросся, что Мафусаил посетил пять городов и десятки сел,
прежде чем ему указали долину, где постоянно проживает Малелеил.
Еще труднее оказалось найти Каинана, родителя Малелеила. Сам
Малелеил указал точно место, откуда он вышел, получив благословение отца на
переселение, но Каинан через какие-то полсотни лет вздумал переменить место,
захотелось жить близ реки, и Мафусаилу пришлось попетлять, разыскивая его среди
множества сел, поселений и больших городов.
И все-таки после долгих изнурительных поисков, когда
приходилось преодолевать раскаленные пустыни, карабкаться через горы, идти по
пояс в снегу, пробираться через дремучие леса, он добрался до мест, где ему
указали на скромный небольшой дом и объяснили, что там и живет самый первый
человек на свете, когда-то покинувший рай.
