— Ты так хорошо говоришь, — прошептала она. —
Никто никогда не говорил мне так…
— Никто не видел, насколько ты прекрасна!
Она вспомнила, что это ей говорил Адам, но с того времени
прошло столько времени, она сама старалась забыть об Адаме, все уже как сон,
что с каждым годом становится все слабее, уже едва помнит, да и то не весь, а
сейчас этот ангел говорит громко и ясно, она чувствует его жар и его желание
обнять ее…
— Я все еще…
— Прекрасна, — подтвердил он с мрачным
восторгом. — Ты еще прекраснее, чем в день сотворения. Что-то выветрилось,
исчезло, и теперь ты — воплощенная дикая красота!
— Насчет красоты не знаю, — сказала она, — но
что дикая, да, верно…
— Красивее тебя нет на свете, — заверил он. —
Говорят, и порочнее нет?
— Хочешь проверить? — спросила она с легкой
насмешкой.
— Неплохо бы, — признался он. — Что-то во мне
такое, что тянет противиться правильности!
— И мне, — ответила она. — Хорошо, иди сюда…
Сахариэль и Шехмазай медленно парили в восходящих потоках
воздуха, наслаждаясь странным и волнующим ощущением телесности. Среди ангелов
мало кто решался облечься плотью, и вовсе не потому, что Господь запрещал, нет,
Он не запрещал, но дико и нелепо всесильному существу облекаться в тяжелую
плоть, однако желающих среди ангелов побыть в телесности находилось все больше…
Люцифер возник в воздухе прямо перед ними, сверкающий и
лучезарный, даже тучи вспыхнули радостным пурпурным огнем.
— Молчите? — вскрикнул он. — Птицам подражаете?
Довольны?
Сахариэль огрызнулся:
— А что мы можем?
Люцифер вспыхнул еще ярче и заискрился разноцветными огнями.
— Да послушайте же! — вскрикнул он яростно. —
Я никогда бы не подумал и не посмел… даже подумать не посмел бы, что Творцу
можно прекословить! Для нас всегда Его слово было законом. Священным и
неоспариваемым законом!.. Так было всегда. Но разве не стыдно нам, что даже
такое мелкое и жалкое существо из праха, каким является человек, посмело
восстать против Господа? Он же отверг Его абсолютную власть, заявил о праве на
свое мнение, на свое толкование, на свои собственные слова и поступки!
Его охватил блистающий свет первотворенья, ангелы видели
такой только в дни сотворения мира. В сияющем море огня потонула фигура
Люцифера, лишь угадывались очертания крыльев и блистающих плеч, а все остальное
исчезло в кипящем свете.
Сахариэль возразил быстро:
— Человеку нечего было терять…
Люцифер вскрикнул в изумлении:
— Нечего?.. Да он был любимцем, весь мир был создан
только для него!
Шехмазай буркнул:
— Дурак этот человек. Так много потерял!
— Потерял? — переспросил Люцифер.
— Ну да… Его же пинком из рая!
— Он сохранил себя, — возразил Люцифер. —
Сохранил гордость! Я теперь знаю, что человека от животного отделяет только
гордость. Если нет гордости, то нет и разницы: скот или ангел. Человек не по
уму, а по своей гордости выбрал самый правильный путь…
Шехмазай спросил с сомнением:
— Чем правильный?
— Не бунтуй он против Господа, — объяснил
Люцифер, — кем бы он был?.. А сейчас он заселил весь мир! Господь
внимательно следит за ним, вы же знаете!.. Он вмешивается незаметно,
подсказывает, но так, чтобы не догадывались о Его вмешательстве… Словом,
человек добился своего. Заставил себя уважать, считаться с собой. Вы понимаете,
о чем я говорю?
Ангелы переглянулись, Сахариэль первым оставил материальную
оболочку, за ним Шехмазай ринулся световым лучом наискось к земле, куда повел
Люцифер.
В роскошном саду, удивительно похожем на Эдем, собрались
ангелы, Сахариэль и Шехмазай сразу увидели, что все взволнованны, в центре
воздевает руки ангел Тетрамон и восклицает яростно:
— Человек уже сделал неизмеримо много! Он научил нас
сомневаться, научил спорить, научил возражать!.. Кем мы были раньше? Да, всего
лишь ангелами, посланниками Божьей воли. Послушными и бездумными. Адам говорил
с нами, спрашивал, многому не верил, переспрашивал, уточнял, заставлял нас
аргументировать, чего мы раньше совсем не умели, потому что нам это было
абсолютно не нужно…
Сахариэль и Шехмазай опустились на землю рядом с Люцифером,
тот прошел вперед и, отстранив Тетрамона, заговорил громко и уверенно:
— Нам всем сказано, что человек изгнан за то, что
сорвал незрелый плод!.. Но мы-то знаем! Или кто-то все еще не знает? Или делает
вид, что даже не догадывается, так спокойнее? Человек смущал сомнениями нас,
всегда ранее послушных ангелов. И некоторые с первых же минут общения с
человеком начинали сомневаться, возражать, а то и спорить.
— Таких мало, — ответил чей-то голос угрюмо.
— Да, — отрезал Люцифер, — но их становилось
все больше!.. Именно это главная угроза, исходящая от человека! Оказывается,
даже крохотнейшая капля, которую вдохнул Творец в тот ком презренной глины,
дает ему силы… не знаю насчет права… на свое мнение. Ладно, это пусть, такое Творец
бы стерпел, Он же всепрощающий, но человек еще и спорил!
— Ничтожество, — сказал Тетрамон с неимоверным
презрением.
— Ничтожество, — согласился Люцифер. — Он не
имеет и миллиардной доли нашей силы, нашей мудрости и наших знаний. Он, как
слепой в темноте, все познает на ощупь, но дерзает спорить и огрызаться!.. А
мы, кто знает почти столько, как и сам Творец, всегда выслушиваем смиренно и
безропотно, всегда выполняем Его волю.
Кто-то из ангелов возразил громко:
— Воля Господа священна!
Несколько голосов тут же дружно грянули:
— Аллилуйя!
— Аллилуйя!
— Аллилуйя!
— Слава Господу!
— Слава Всевышнему!
Люцифер крикнул разозленно:
— Не знаю, как Господу, но мне бы такие славословия
быстро надоели. Так вот человек никогда не славословил Господа! Он в своей тупости
воспринимал Его как такого, как и он, только постарше. Я всегда полагал его за
это тупым. А теперь вот думаю… А нет ли в этом как раз глубинной мудрости? А
раз Господь такой, каким Его считал человек, то человек полагал, что с Ним
можно спорить и не соглашаться. Можно перечить! Даже можно пытаться навязать
свои взгляды…
Ангелы хором ахнули:
— Это невозможно!
— Немыслимо!
— Кощунство!
Люцифер кивнул.
— Согласен с вами полностью. Правда, человек еще не
пытался навязывать Творцу свои взгляды, но я вижу, как все идет, и, если среди
вас есть не полные идиоты, вы увидите, что рано или поздно человек стал бы
спорить с Господом больше и больше.
