— Енох, неужели все так страшно?
— А ты сам не видел?
Мафусаил уронил голову.
— Да, я встретил много мерзости и гнили человеческой.
Енох сказал тихо:
— У Творца в нашем мире одна-единственная цель: дать
человеку возможность жить счастливо и развиваться, развиваться, развиваться.
Развиваться духовно, так как животная часть в человеке хоть и велика…
— И сильна, — вставил Мафусаил. — Главное,
сильна…
Енох поморщился.
— Сильна, кто спорит? Но ей развиваться некуда. В своей
животной части человек может делать только то, что делает животное, а у
животного не так уж и велик выбор. Да и какое тут развитие, если всякий скот
умеет? Но за то, что человек забыл Его заветы и уподобился животным, Всевышний
и решил покарать человечество… Не человека, Мафусаил, не город, как ты видел!
Он вообще не оставит больше людей. Да и скотов не оставит, ибо зачем они
Создателю? Он создал этот мир для человека…
Мафусаил вскрикнул в страхе:
— Погоди, погоди! Но как… всех? Пусть даже все
виноваты, но одни — чуть-чуть, а другие — ого как! И всех уничтожить?
Одинаково?
Енох проговорил невесело:
— Мафусаил, ответственность за общество разделяют все,
кто в нем живет. Раз ты в нем, значит — принял его порядки.
— А если не принял? — пробормотал Мафусаил.
— Если не принял, — сказал Енох непривычно жестким
для него голосом, — то протестуй! Борись! Обличай, доказывай, мешай,
требуй… Если же миришься, то ты один из них. А что? Хочешь жить со свиньями и
не хрюкать? А если даже не хрюкаешь, то этого мало, чтобы считаться праведным.
Вон твой внук Ной, как только повзрослел, сразу ушел из города и живет в
уединении, чтобы не пачкаться. А ты вообще борешься с мерзостью этого мира,
борешься с ним везде и всюду, словом, а чаще — мечом!.. Возвращайся,
Мафусаил. Мое время истекло, мне трудно удерживаться на грешной земле… Прощай,
я люблю тебя, мой сын… горжусь тобой…
Он исчез раньше, чем договорил, только истончающийся голос
Мафусаил слышал некоторое время, но прошло еще несколько минут, прежде чем он
опомнился и повернул коня обратно.
Обратный путь занял вдесятеро меньше времени, но самое
удивительное в том, что ни Мафусаил, ни его конь за весь переход по песчаной, а
потом каменной пустыне не ощутили потребности ни в воде, ни в пище.
Он проскакивал земли племен, где побывал раньше, везде
сообщая, что его отец предсказал гибель роду человеческому, если люди не
опомнятся и не станут на путь закона. Его слушали охотно, ужасались, но он сам
с горечью видел, что всех больше поражает то, что он дошел до края земли и
говорил со взятым заживо на небо Енохом, чем страшные слова великого праведника
и провидца.
— Быстрее, Серый, — торопил он коня, —
быстрее… Может быть, в моем племени услышат правильно и ужаснутся?
Сиф в бессилии стиснул челюсти. Он обещал Адаму, что его
дети и внуки, как и все правнуки, не будут смешиваться с потомством Каина, но
сказать легче, чем сделать. Первые поколения помнили этот завет и жили
отдельно, но когда правнуков уже десятки тысяч, и все отселяются в поисках
свободных земель, то и не уследить за всеми, и строгие заповеди либо
забываются, либо постепенно превращаются в нечто необязательное.
Да Адам и сам видел в конце долгой жизни, что расселившиеся
по землям племена соприкоснулись и не увидели друг в друге ничего такого, чего
не было бы в них самих. И если люди семени Каина воевали охотнее и чаще, то
люди семени Сифа быстро научились давать отпор, сами устраивали набеги,
разоряли, жгли, убивали и приводили пленных женщин.
А потом и просто заключали союзы, охотились вместе, строили
рядом города и торговали к обоюдной выгоде. А когда заключали браки, уже никто
не смотрел, из какого племени жених или невеста…
Он обходил свои владения, когда вдали поднялась желтая пыль,
он успел подумать, что некто скачет во весь опор, и в то же мгновение перед ним
вырос огромный серый конь, а в седле покачивался от усталости Мафусаил.
— Мир дому сему, — промолвил хриплым голосом
Мафусаил. — Прости, Сиф, я с очень недобрыми вестями.
— Слезай с коня, — сказал Сиф тревожно. — Вся
жизнь теперь недобрая.
Мафусаил тяжело сполз на землю, постоял, держась за седло.
— Странно, — проговорил он, — какая же это
сволочь делает ее недоброй? Люди все за добрую…
Они прошли в дом, дети расседлали коня и повели по кругу,
чтобы охладить после тяжелой скачки.
В доме Сиф кивнул Мафусаилу в сторону накрытого стола:
— Садись, мы собирались обедать. Ты прав, все люди за
хорошую жизнь, но почему же делаем ее недоброй? Казалось бы, добро стоит делать
еще и потому, что делаешь его и себе… Все люди — это Адам во множестве
тел. Мы считаем себя отдельными, но на самом деле все мы — один гигантский
человек. И когда делаешь добро даже одному, оно каплями переходит и к другим.
Потому так важно делать добро, как это люди не поймут? Ведь каждый тем самым
делает его и себе… Я повторяюсь? Да, повторяюсь. Потому что сам не пойму,
почему понимаем одно, делаем другое…
Мафусаил тяжело опустился на лавку, отстегнул и снял
перевязь с тяжелым мечом.
— Тогда убивать тоже нехорошо, — сказал он с
горькой иронией, — потому что убиваешь часть себя, так?
— Так, — ответил Сиф очень серьезно. — Люди,
загрязняющие себя, загрязняют и других. Потому этих людей надлежит сперва
увещевать, потом…
— Убить? — спросил Мафусаил.
Сиф ответил уклончиво:
— Это зависит…
— От чего?
— От многого, — ответил Сиф устало. —
Убить — это последняя мера. Если убить, уже ничего нельзя будет сделать, а
даже судья не совершенен. Потому лишать жизни позволено только Тому, Кто ее и
дал. Только Он один знает, кто в какой мере виноват. Все остальные, лишающие
жизни людей, преступники.
Мафусаил развел руками.
— Тогда хуже меня человека на свете нет.
Сиф нахмурился, пожевал дряблыми губами.
— Погоди, погоди… Здесь не так просто…
В комнату вошли жена и дочери Сифа, на столе появились
кувшины с чистой водой. Сиф и Мафусаил, омыв руки, приступили к трапезе.
Мафусаил посматривал пытливо на Сифа, как тот оправдает его многочисленные
убийства, в каких случаях убивающий становится убийцей, а в каких спасителем,
но Сиф помалкивал: как и Мафусаил, понимает, он не Енох и даже не Ламех, чтобы
давать определения в таких сложных вопросах.
Часть 4. Второе человечество
Глава 1
Люцифер пронесся сквозь миры, как пылающая падающая звезда,
готовая сжечь Вселенную, в сверкающем радостном сиянии Брия проскочил сквозь
мелкого ангела с длинным и пышным именем Илиянерпиндариэль, тот лишь ахнул,
ослепленный его величием, а Люцифер рявкнул громко:
