Он вздохнул, посмотрел на нее с уважением.
— Вообще-то Ною повезло, — заметил он, — что
отыскал тебя.
— Да, — подтвердила она, — он долго меня
искал. Пятьсот лет!
Ноема, родив сына, которого назвали Симом, покормила его и,
поднявшись, сразу же принялась за работу в доме. Потом так же незаметно
появились Яфет и Хам, что подрастали быстро, а в такой работящей семье не могли
вырасти бездельниками.
Проезжающие внизу по дороге видели, как все пятеро с утра до
вечера трудились на своем поле, ухаживали за молодой порослью леса и, странно,
ничуть не выглядели несчастными, как их сверстники в городе, которые уже и не
знали, чем занять себя.
В городе они почти не показывались, обычно сам Ной или Ноема
покупали недостающее для их дома, но если и появлялись, их старались не
задирать: в сыновьях Ноя соединилась его мощь и сила его с виду хрупкой жены.
Как-то пронеслась весть, что возвращается доблестный
Мафусаил, величайший из воителей. Ноема выбежала на дорогу, любопытствуя, там
показался на громадном коне немолодой уже, но крепкий и подтянутый воин с
суровым и красивым лицом. Люди говорили между собой, что на скуле появился еще
один шрамик, и вон на подбородке белая полоска, но Ноема, напротив, изумилась,
что герой, не выпускающий из руки меча, жив, не искалечен и не изуродован
шрамами.
Он направился к их дому, Ноема издали ощутила его твердый
вопрошающий взгляд. Она поклонилась ему, он спросил строго:
— Так это и есть жена Ноя?
Она ответила вежливо:
— Да, господин.
Он легко спрыгнул с коня. Ноема отметила молча, что и
помоложе мужчины не спрыгивают, а сползают по конскому боку, бросил повод
подбежавшему Симу.
— Веди в дом, женщина, — распорядился он. —
Тебя как зовут?
— Ноема, господин.
— Где Ной?
— Ушел в город, господин.
— Зачем?
— Понадобились новые мотыги.
Он кивнул.
— Хорошо. Посмотрим, что изменилось с появлением
женщины.
Она чувствовала легкий страх и боязнь, как оценит перемены в
доме герой, он не выглядит старше Ноя, хотя приходится ему дедом, даже легче в
движениях, в нем чувствуется постоянная настороженность дикого зверя, что
замечает опасность задолго до того, как она приблизится.
Дети носились по дому, выполняя ее указания, а Мафусаил,
оглядев дом, расположился в главной комнате, снял и поставил рядом с собой
огромный меч в простых ножнах, только в навершии рукояти мрачно сияет багровым,
словно застывшая кровь, громадный рубин.
— Хорошо, — произнес он. — Перемены… заметны.
Она с облегчением перевела дух.
— Еще рано судить. Дети!.. Несите на стол.
Мафусаил с любопытством смотрел на троих крепких ребят,
очень серьезных, что один за другим прибежали из кухни с большими блюдами в
руках. Комнату заполнили ароматы жареного мяса, печеных овощей, горячей
бараньей похлебки.
Ноема смиренно стояла в сторонке, наблюдая, как герой
насыщается, он заметил, в удивлении поднял голову.
— Ты чего там стоишь?
— Так принято, господин.
Он отмахнулся.
— Я все еще в походе. А в походе правила… не действуют
в основном. Садись за стол и детей зови. Я все это не сожру. Заодно расскажешь,
как Ной все-таки решился.
Она смиренно присела на край скамьи, так же тихонько
улыбнулась.
— Я такая страшная?
Он покачал головой.
— Нет, я о другом. Ной все-таки трусоват… В смысле с
женщинами. Он должен был выбрать какую-нибудь овцу попроще. А ты, как ни
прикидывайся, не овца, не овца…
Она улыбнулась ему чуть откровеннее.
— Разве трудно неглупой женщине прикинуться овцой?
— Не думаю, — проворчал он, — что ты
прикидываешься с Ноем. Это разве что передо мной корчишь такого робкого
зайчика. Но я доволен, что Ной выбрал тебя! Сильная женщина — это
сокровище. Жаль, что слабые руки его не удержат. К счастью, Ной нерешителен, но
не слаб. Надо его поздравить с правильным выбором.
Дети потихоньку устраивались за столом и во все глаза
смотрели на героя, который перебил драконов, нефилимов, големов, речных
чудовищ, болотных каранниц и вылезающих из-под земли страшных в своей мощи
гарганов больше, чем простой человек видел гусей или коров.
Когда Ноема собственноручно подала сладкое, они, осмелев,
попробовали поднять его богатырский меч, но не смогли даже сдвинуть с места.
Мафусаил благодушно усмехался. Ребятишки растут крепкими,
вон какие толстые кости и крепкие жилы. Из детей Ноя еще могут вырасти герои.
Да и Ноема, хоть и держится тихо и скромно, но для него в ней все ближе
проступает мощь, у него наметанный глаз, таких редких людей замечает сразу.
— Насчет рощи я уже слышал, — сказал он
вдруг. — Кедр растет долго. Еще лет сто в запасе есть…
Она посмотрела внимательно, стараясь проникнуть в мысли
героя.
— Надеешься, что ковчег строить не придется?
— Хотелось бы, — ответил он. — Думаю, Ной не
зря зачастил в город. Он сознательно идет навстречу дурацкому хохоту и
насмешкам, но рассказывает и рассказывает… Он все еще надеется, что люди
поймут, проникнутся.
— Думаешь, зря надеется?
Он пожал плечами.
— Когда Енох, мой отец, сказал, что мир будет
уничтожен, меня охватил такой ужас, какого я никогда не испытывал и, надеюсь,
не испытаю. Одно дело погибнуть мне, зная, что я продолжаюсь в Ламехе, Ное и
этих детишках, другое — когда погибнет все! Вот если погибнут люди, тогда
я погибну весь, понимаешь? Погибну совсем, окончательно. Это такой ужас, что,
если еще раз испытать, просто не выдержу…
Он побледнел, торопливо ухватил кубок с вином, Ноема с
сочувствием смотрела, как он выпил залпом и сразу налил еще. Мужчины все
воспринимают острее, потому что они первыми вступают в бой и встречают беду
грудью, а вот она чувствует лишь слабый холодок страха при мысли о грядущем
потопе, но всегда есть трусливенькая надежда, что мужчины справятся,
предотвратят, спасут…
Странно, хотя она всю жизнь сама держала руль в своих руках,
решая за отца и мать даже семейные проблемы и вообще что и как делать, но все
равно женскость пустила глубокие корни.
— Надеюсь, — проговорила она со слабой
улыбкой, — люди опомнятся.
— Они не опомнились, — проворчал Мафусаил, —
когда я передал всем слова Еноха. Это было первое предупреждение… Нет, не
первое, но первое очень серьезное. Господь уже разрушил особо нечестивые
города… Хотя, что делать, остается надеяться, что Ной преуспеет там, где не
удалось мне.
