Мария перелистнула страницу и прочла второй выделенный карандашом отрывок:
«Капитан N., женившись в Швейцарии, принужден был оставить жену и отправиться к своему полку в Неаполь. Там за обедом у товарища он вдруг оборвал речь и в ужасе уставился в одну точку. Затем, обретя дар речи, произнес: «Вон там моя жена склонилась передо мною на колени и молит меня о прощении». Через некоторое время он получил письмо с известием о смерти жены в тот день и час. Поехав в Швейцарию, он узнал, что она ему изменила и, умирая, сильно желала видеть его, чтобы попросить у него прощения».
Мария закрыла книгу и взглянула на Виктора Бронникова.
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Выдумка, — небрежно обронил блондин.
— Но данные случаи задокументированы.
— Документы тоже часто врут.
— Чему же ты тогда веришь?
Ответ парня Марию не удивил.
— Я верю только собственным глазам, — заявил Бронников таким тоном, каким обычно обращаются к слабоумным.
— Вот как? — Мария достала из кошелька монетку, положила ее на узкую ладонь и показала Виктору. — Видишь ее?
— Да, — ответил тот.
Она сделала несколько быстрых движений и снова показала блондину ладонь, на сей раз пустую.
— А теперь?
Парень хладнокровно прищурился.
— Что вы хотите сказать?
— Монетка исчезла, нарушив все законы физики.
— Это просто фокус.
— Верно, — согласилась Мария. — Но ты видел ее исчезновение собственными глазами. Выходит, теперь ты не доверяешь даже собственным глазам.
Блондин хотел что-то сказать, но не нашелся, лишь растерянно сморгнул. При виде его потерянной физиономии студенты засмеялись.
— Что, Бронников, съел? — весело окликнула его хорошенькая шатенка с первой парты.
Варламова улыбнулась.
— Ладно, ребята. Повеселились, и будет. Пора начинать занятие. Тема сегодняшней лекции — опыты арабского алхимика Гебера.
Мария никогда прежде не занималась преподавательской деятельностью, однако волнения сейчас почти не чувствовала. Она решила вести себя естественно и представила себе, что ребята сидят у нее дома, а она просто пересказывает им содержание только что прочитанной книги. Получилось, в общем-то, неплохо. По крайней мере, студенты слушали с интересом и никому (по крайней мере, пока) не пришло в голову обвинить ее в самозванстве и шарлатанстве.
Наконец прозвенел звонок. Студенты сбросили с себя оцепенение и засобирались.
— Перед тем как вы разойдетесь, я хочу сделать небольшое объявление, — обратилась к ним Варламова. — Когда-то я была актрисой и играла в театре…
По аудитории пробежал ропот.
— Понимаю, что в это трудно поверить, — улыбнулась Варламова, — однако это правда. Так вот, однажды мне предложили вести театральную студию вместо ушедшей в декретный отпуск. Старая труппа театра меня проигнорировала…
— Их можно понять, — насмешливо заметил парень в мощных очках и ущипнул себя пальцами за кудрявую русую бородку. (В ходе лекции Мария уже выяснила, что зовут его Эдик Граубергер.)
— Да, их можно понять, — согласилась с парнем Мария. — Но театр-то не должен простаивать без дела. Вот я и подумала: что, если мы с вами порепетируем и разыграем несколько сцен из какой-нибудь известной пьесы?
— Зачем? — спросил с задней парты гигант с лицом вышибалы.
— Вы все — будущие ученые. И это замечательно. Но один немецкий философ как-то сказал, что наука и искусство смотрят на одни и те же вещи, но с разных колоколен. Мне кажется, вам будет полезно временно перебраться на соседнюю колокольню и сменить точку обзора. Считайте это чем-то вроде факультативного занятия. Короче, если кто-то хочет попробовать себя в качестве актера — милости прошу записываться в студию. Виктор Бронников, есть желание записаться?
— У меня нет времени на такую чушь, — ответил блондин.
— Чушь? Но ведь ученый должен быть открыт всему новому! Разве тебе не хочется попробовать?
Виктор на секунду задумался и пожал плечами:
— Собственно, почему бы и нет. Может быть даже забавно.
— В общем, если кто-то захочет, приходите в театральную студию часа этак через три.
— Мы свободны? — нетерпеливо спросил Граубергер.
— Да.
Повторять дважды не пришлось, через несколько секунд в аудитории остались только Мария и хорошенькая шатенка. Та подошла к столу и, приветливо улыбнувшись, проговорила:
— Мария Степановна, запишите меня.
— Как тебя зовут?
— Вика Филонова.
Мария раскрыла записную книжку и вписала имя и фамилию Вики.
— А что мы будем ставить? — спросила Вика.
— А ты бы что хотела?
— «Гамлета»!
Варламова улыбнулась.
— Ну, разумеется. А тебе не кажется, что пьеса немного сложновата для новичков?
— А что в ней сложного?
— Ну… — Мария запнулась. А что ж, для радикальной смены точки обзора нужно выбрать и колокольню повыше… — Вообще-то, идея неплохая. А кого бы ты хотела сыграть?
— Офелию, конечно, — обронила Вика как очевидность. — Она красавица и текст у нее вроде бы незамысловатый.
— Да… — Мария улыбнулась. — Действительно.
Вот она, пресловутая самонадеянность, о которой говорил ей завкафедрой.
— Значит, так тому и быть, — сказала Мария и захлопнула блокнот. — Жду тебя на репетиции. Кстати, не подскажешь, где тут у вас столовая?
— Внизу. Хотите я вас провожу?
— Если тебе несложно.
— Что вы, конечно, несложно! Я сама туда иду.
4
Вика сидела на стуле вполоборота к столу, скрестив стройные ножки.
— В юности я тоже мечтала стать актрисой, — сообщила она, колупая вилкой салат. — Даже собиралась поступать в театральный.
— Что же тебя остановило?
— Папа. Он у меня химик, работает в НИИ. Он серьезно со мной поговорил. Объяснил, что работа актера — как бы шоколад. А когда в доме нет хлеба и картошки, на одном лишь шоколаде долго не протянешь.
— И ты решила стать ученым, чтобы зарабатывать на хлеб насущный?
— Что-то вроде того. Папа сказал, что мир жесток и чтобы в нем выжить, человеку нужна серьезная и перспективная профессия. Мечтой жив не будешь.
— Некоторым это удается, — заметила Мария. — Но «опережающие исследования», конечно, намного перспективней актерского ремесла.
С полминуты они молчали, занимаясь только едой.
