Мрак поспешно шагнул мимо, и писк обиженно умолк. На
Таргитая и Олега птенцы, похоже, не обратили внимания.
Почти до вечера, злые и голодные, изгои выпугивали на Мрака
дичь. Мрак вкидывал лук, мгновенно натягивал тетиву, но стрела оставалась на
месте, а лопоухие зверьки в панике мчались куда глаза глядят. Лишь дважды
зазвенела тетива, стрела сразила огромных, как гуси, птиц, явно степных — лапы
без перепонок.
Таргитай и Олег забросили птиц на плечи и, чувствуя приятную
тяжесть, роняя голодные слюни, повернули к дому. Мрак шел следом, посмеивался.
Уже на подходе к деревне, то бишь веси, в густых зарослях травы затрещало,
мелькнул грязно-серый бок.
Мгновенно свистнула стрела, тут же тетива звякнула снова.
Мрак довольно крякнул:
— Даже в этом пустом краю можно жить охотой!
— Что это было? — спросил Таргитай.
— Шагни вперед, узнаешь.
В зарослях хрипело и каталось, сухие стебли трещали под
крупным телом. Таргитай и Олег с разбега выбежали на вытолоченное место,
замерли. Весь залитый кровью, среди травы катался, хрипя, крупный молодой
кабан. Из боков торчало по обломку стрелы, кровь била тугими струйками.
— Одна в сердце, другая в печень, — сказал Олег
пораженно. — Мрак, как ты быстро научился… с этим чужим луком!
— Захочешь жить, — ответил Мрак сумрачно, —
летать научишься.
Он снова натянул тетиву. Третья стрела ударила кабану в
левый глаз. Кабан подпрыгнул, упал, лапы дернулись и застыли.
— Как мы понесем? — спросил Таргитай
озабоченно. — Такой огромный!
— Это вы понесете, — поправил Мрак насмешливо. —
Если сделаете свою часть работы, как сделал я, то ужин будет… неплох. Поляне,
надо признаться, поесть умеют. А с этими ихними штучками: солью, перцем,
острыми травками — я сам готов съесть этого кабана с шерстью и копытами.
Изгои тащили кабана по очереди за задние ноги. Тащить
неудобно, но шеста из травы не вырубишь — не родной Лес. Заморившись, Таргитай
передавал кабана Олегу, а сам, взяв обеих дроф, еще долго с натугой разгибал
спину — волочить приходилось в полусогнутом состоянии.
Мрак шагал следом, скалил зубы. Не потопаешь — не полопаешь.
Волка и охотника ноги кормят. Пусть помучаются, в охоту поедят. За этот день
оба потрудятся больше, чем за всю предыдущую жизнь в Лесу.
Вдруг Мрак насторожился, обогнал изгоев. В его руках
появился лук. Он сделал еще несколько быстрых шагов, принюхиваясь, сказал
тревожно:
— Там кто-то еще… Стоят эти звери, которых кличут
конями. Чую людей, но не разберу отсель. Запахи чужие, резкие…
Изгои оставили кабана и птиц, пошли за Мраком. Мрак часто
останавливался, вслушивался. Ноздри его хищного носа трепетали.
— Дальше ползком, — сказал он наконец. — Уже
близко, могут заметить.
Он бежал на четвереньках, а где трава росла низкая, падал,
полз, как ящерица, извиваясь всем телом. Изгои неумело крались следом. Мрак
оглядывался, сердито шипел. Наконец уполз, а Таргитай и Олег устремились уже по
примятому следу.
В горле першило, ядовитая сухая пыль забивала легкие. От
нещадного солнца в голове звенело. Пришлось проползти через муравьиную дорожку,
по голой спине тут же забегали тысячи крохотных лап с острыми коготками. Кожа
начала неистово зудеть, Таргитай чуть не застонал, заскрипел зубами. Несколько
смельчаков, показывая свою удаль, забрались под душегрейку и вонзили в потное
чудовище маленькие, но острые челюсти.
Он с размаха уткнулся в торчащие впереди подошвы Мрака.
Оборотень вытряхнул из колчана стрелы и раскладывал их перед собой в ряд.
Таргитай не видел лица Мрака, но с тем происходило что-то странное, он отчаянно
спешил, его пальцы тряслись.
Таргитай ощутил тревожный укол, заполз сбоку, раздвинул
тугие стебли.
На очищенной от обломков площадке, где они вырыли землянку,
находились степняки. На новенькой двери кузни был распят Степан. Руки и ноги
были прибиты к дереву толстыми штырями, кровь текла густо, на земле под дверью
натекла широкая лужа. В плечах Степана торчали две оперенные стрелы, еще три
стрелы были всажены вниз живота. Голова его свесилась на грудь, но он смотрел
на площадку. Его бледное лицо было залито кровью, две узкие струйки крови текли
по щекам, словно кровавые слезы.
Двое голых степняков зверски насиловали Снежану. В двух
шагах навзничь лежала Зарина. Ее глаза были закрыты, от одежды остались клочья.
Лицо было обезображено кровоподтеками, на голой груди — кровавые ссадины,
порезы. Ноги безжизненно раскинуты, по ним текла и впитывалась в пыль густая
кровь.
Глава 8
Снежана хрипло стонала, ее голос осел от крика. Один, громко
хохоча, держал ее за волосы, зверски заломив голову. Еще двое, посмеиваясь,
наблюдали. С другой стороны кузни стояли привязанные кони, напротив Степана
стоял высокий воин могучего сложения, смуглолицый, в дорогом доспехе. На голове
у него блестел яркими камешками шлем, пояс оттягивал дорогой круто изогнутый
меч. Воин накладывал на тетиву стрелу, глазами держал бледное лицо Степана. Губы
смуглолицего растянулись в нехорошей усмешке.
Все это Таргитай охватил одним взглядом. Он вскочил с
яростным воплем, бросился к насильникам. Степняки вздрогнули, быстро
оглянулись. Смуглолицый, который уже прицелился в Степана, мгновенно
развернулся, направил стрелу в бегущего Таргитая.
Мрак выругался, его стрела сорвалась с тетивы. Смуглолицый
отшатнулся, стрела Мрака щелкнула, казалось, прямо в лоб, но смуглолицый
устоял, лишь лапнул окровавленный лоб. Разукрашенный шлем улетел, сбитый
стрелой. Голова смуглолицего ярко блеснула на солнце, выбритая до синевы.
Таргитай добежал до насильников, но оба опомнились,
подхватили с земли кривые мечи. Солнце зловеще блеснуло на острых лезвиях.
Таргитай не успел ахнуть, как первый же степняк, багровый потный толстяк, вдруг
дернулся, его зубы заскрипели по оперению стрелы. Второй замахнулся на
Таргитая, но тот, не понимая, что делает, наклонился над обезображенной
Снежаной, бережно перевернул ее на спину. Лицо ее было обезображено, губы
разбиты в кровь, распухли, как оладьи. Она узнала его, что-то прохрипела.
— Что-что? — переспросил он.
На него упало грузное потное тело второго степняка.
Обнаженный насильник пытался выдернуть стрелу, что пронзила горло навылет,
хрипел, дико закатывал глаза. Таргитай отшвырнул его, огляделся. Смуглолицый
был уже на коне, поднимал его на дыбы, умело закрываясь от стрел, а еще два
степняка бежали к коням.
Выбежал Олег с безумными глазами, догнал одного и со
страшной силой ударил огромной палкой. Череп раскололся как яичная скорлупа. Степняк
упал без звука. Второй успел ухватить коня за узду, дико гикнул, конь понес, но
степняк безжизненно волочился по земле — в спине торчала стрела с белым
оперением.
