Мрак дернулся, словно хотел остановить, но его ладонь
повисла в воздухе. Путник поднял руку в молчаливом прощании, его высокая фигура
растворилась в ночи. Послышался удаляющийся хруст кустов, шелест травы. Потом
снова затрещали кузнечики, в дальних кустах вскрикнула спросонья птица.
Мрак очень медленно, словно держал на голове чашу с водой,
повернулся к костру. Багровые блики плясали на его изменившемся лице. Таргитай
не шевелился, глядя на россыпь звезд. В багровых углях все еще вспыхивали
сказочные дворцы, крылатые кони. Изгои молчали. Наконец Мрак сказал задумчиво:
— Настоящая жизнь! Не молод, но обрек себя на вечные
скитания, дабы указывать нам, темным, ту из дорог, что единственно достойна…
— Благороднейшая жизнь, — согласился Олег. —
Нас родители учат жить так, их тоже учили, но всякий раз хитрим, выбираем
дороги полегче. Так и живем до самой смерти вполсилы… Да где там вполсилы! Дай
бог, в десятую часть. Верно, Тарх?
Таргитай раскрыл рот, мысли теснились сумбурно, горячо, но
слова не шли. Он беззвучно подвигал губами, натужился… Нет, все сказал великий
певец, а все, что промямлил бы он, Таргитай, — слабые затертые тени,
кривое эхо. Словами не выразить, таких слов еще не придумали. Призраки,
созданные песнями, уже растворились в холодной враждебной ночи, но стоило
опустить веки — мгновенно оживают богатыри, драконы, волхвы, чародеи… Они
реальнее, живее, чем сидящие напротив Мрак и Олег!
Он чувствовал, что исполинские образы, сотканные Путником из
слов и звуков струн, останутся с ним надолго. Очень надолго.
Глава 11
Ночью теснились странные, никогда не виданные образы,
окликали, звали. Сердце стучало, словно при бешеном беге, пот покрывал лицо,
хотя ночь упала холодная, а роса на травинках превращалась в иней.
Сквозь сон прорвались тяжелые удары. Таргитай с трудом
вернулся в этот мир, увидел сопящего рядом Олега. Мрак сидел возле костра,
рубил крупные поленья и швырял в огонь. Костер трещал весело, в котле кипела
вода, поднимался пар, пахло вареным мясом и травами.
Таргитай сел, потер кулаками глаза. Видения поблекли, но еще
двигались их призрачные формы, он чувствовал ветер от невидимых крыл, и, как
далекое удаляющееся эхо, слышался женский смех.
— Лучше пасть в славном бою, — проговорил Таргитай
сонным голосом. Он понял, что повторяет услышанное во сне. — Лучше
холодная вода из родника странствий, чем дорогое вино в темнице довольства…
Олег, что такое вино?
Олег задвигался, не открывая глаз, подгреб колени к
подбородку, засопел громче. Мрак бросил хмуро:
— Много знакомого в песнях Путника, но смысл не поймал…
Иначе бы не терзало всю ночь. Олега и сейчас корчит!
Таргитай перестал тереть глаза, распахнул во всю ширь. Мрак
удивленно покачал головой: у Таргитая глаза такие же синие-синие, как у
Путника, — даже ярче.
— Мрак… Как же велик мир? Узнали, что Лес — не весь
мир, есть поляне, киммеры… Но где-то есть громадные дома из огромных камней,
зовутся дворцами, есть скопища дворцов — это крепости, кремли… А что за люди
там? Что за жизнь?..
Мрак бросил поленья в огонь, подул на похлебку, отхлебнул,
обжигаясь. Таргитай напряженно ждал ответа, но Мрак молча бросал в кипящую воду
пахучие травы. За спиной Таргитая Олег ответил сиплым голосом:
— Враки все… Кощюны! Понимать надо. Вымысел, дабы
подвигать на свершения.
— Какие?
— Разные, — ответил Олег. Он сел, начал отчаянно
чесаться. — Кто хоть раз обойдет вокруг хаты, уже умнее того, кто сидит на
печи. Это, пожалуй, про тебя… Словом, иносказание. Не понял? Эх, дурак… Ты вон
всякий раз рвешь душу пополам в песне, всегда любишь раз и навеки… а потом
скачешь в постель к другой девке. Так и его песни.
Таргитай хотел оскорбиться, но песни Путника еще звучали в
голове. Он прошептал:
— А сейчас мы… снова на печь? Возвращаемся в тихий
безопасный Лес?
— Не такой уж тихий.
— А Путник спрашивал: для чего еще рождаются герои, как
не для битв и славной гибели?
Олег зачесался яростнее, кожа летела клочьями из-под крепких
ногтей. Под старой шкурой уже проступила новая — загорелая, обветренная,
блестящая. Мрак снял котелок с огня.
— Эй, герои или как вас там! Идите жрать.
Хлебали молча, погруженные в свои думы. Таргитай украдкой
посматривал на друзей. Даже Мраку не прошла встреча с Путником легко: на лбу
суровые складки, хмыкает своим мыслям, хмурится.
— Великанами Севера назвал, — вспомнил
Олег. — Полубогами, прямой ветвью богов и героев!
Мрак выловил мясо, не утерпел, разрезал на мелкие кусочки —
удивительный нож из железа! Сам режет, только не поленись чиркнуть.
Таргитай вяло взял ломтик.
— Я все понимаю, хоть и дурак… Здесь идет не наша
война. Бьется Поле со Степью, а мы — Лес, наше дело сторона. Но здесь погибла
моя невеста, погибли друзья. Путник сказал, месть — святое дело. Любви следуют
даже звери и птицы, а месть знает только человек. Путник сказал, что стыдно
прожить жизнь, так и не узнав, на что способен душой и мускулами! Но так прожил
мой отец, дед Тарас, прадед Всеслав, пращур Гоймир… Неужто так проживу и я?
Мрак хмуро посоветовал:
— Жри, остыло.
Таргитай в недоумении посмотрел на мясо в руке: впервые в
жизни забыл о еде! Олег жевал вяло, смотрел в сторону. Таргитай сказал
отчаянным голосом:
— Он говорил про смысл жизни!.. Мы о нем думали? У
человека должна быть цель. Мы ушли из деревни, спасая шкуры, но это не может
быть целью жизни!
Мрак удивленно поднял брови:
— А чем ты занимался всю жизнь?
— Мрак… Это еще не вся жизнь, мы ее начинаем заново. Но
снова будем удирать, спасая шкуры? Прятаться?.. Да лучше пойдем через Степь на
восток, проникнем в Экзампей, убьем кагана, который послал сюда дикие орды!
Мрак кивнул с удовлетворением. Теперь бы еще песню о
героических деяниях! Встреча с Путником даром не прошла.
Олег облизал ложку и сунул за голенище. Глаза его были
беспокойные.
— Мрак, не смейся, — сказал он. — Тарх,
конечно, дурак. Кто спорит? Но дурак лишь потому, что его душа говорит тогда,
когда обязана говорить голова. А наши души, признайся, уже ворвались в
Экзампей, разнесли там все по камушкам, а кагана размазали по стенам его
дворца. А все благодарные племена поют и кидают нам цветы… Верно?
— Гм, Боромир тебя кое-чему научил.
— Пустяки. Это так просто, что любой дурак увидит. Даже
Таргитай, если поднатужится. Я сердцем тоже с Таргитаем, но головой — против.
Мрак, мы не думаем над законами пращуров, исполняем слепо, но сами пращуры
обозвали бы нас дураками. В законах противоречие, меня за то и выгнали, что
докапывался. Одни законы велят защищать сирых, бедных, увечных, вдов, просто
слабых, а другие велят слабых изгонять из племени, дабы породу не портить! Мне
кажется, первый закон главнее, а второй придумали в тяжкие годы неведомого
теперь нам голода, когда нужно было спасти племя… Боги тоже ошибаются, а
законы, придуманные зимой, не всегда годятся летом. Но временный закон стал
постоянным, слабых детей топили, хотя добычи уже вдоволь, и вот так
образовались мы, невры, могучий народ, что не знает хворей, не ведает болезней…
Даже я, никчемнейший из невров, легко одолел двух степняков, настоящих воинов!
А такие, как ты, Мрак, — настоящие полубоги. Но эта исполинская сила
пропадает в темных лесах!
