С пилотом было покончено. Дельтаплан, кувыркаясь и частично планируя, завис на вершинах деревьев на крутом склоне. Полотно крыла было в такой степени изорвано вершинами елей, что восстановлению не подлежало. Это мы смогли рассмотреть, когда Волоколамов, сделав круг по крутой траектории, снизился и пролетел совсем рядом с останками дельтаплана. Тело пилота мы даже не искали – с ним все было ясно. Хотя потом обязательно надо будет осмотреть и тело, и обломки дельтаплана – хотя бы определить личность пилота.
Мы летели достаточно низко, и я сначала не понял, что произошло, только услышал шум позади себя, причем так близко, что невольно подался вперед всем корпусом. И только потом услышал громкий звук выстрела. Капитан резко набрал высоту.
– Граната пролетела… Так везет только в правом деле, – сказал он.
Граната, как я понял, пролетела прямо у него перед носом.
– Наше дело правое, мы победим, – сказал я бодро, почти по-пионерски и поднял бинокль. – Выворачивай так, чтобы мне видно было, откуда стреляли.
Гранатометчика я нашел быстро – он сидел в кустах с горячей еще тубой от РПГ-7 в руках, закладывая в нее новую гранату. Автомат поднялся быстрее, чем гранатомет, и один выстрел решил все. А за моим выстрелом словно посыпался горох – звук был именно такой – и только потом стали слышны множественные автоматные очереди. Чуть в стороне от гранатометчика, на практически открытом пространстве, лишенном леса, припав на одно колено, по нам стреляли семь автоматчиков. А звук сыплющегося гороха – это удары пуль по нашей импровизированной броне. Несколько пуль проделали в плоскости нашего крыла аккуратные маленькие отверстия, которые, в общем-то, не мешали полету. Но шальная пуля все же могла достать и нас. Поэтому мне пришлось слегка склониться и показать, что меня не зря зовут Тридцать Один Выстрел В Минуту. Я стрелял интенсивно и без промаха; интервал между выстрелами не превышал две секунды. Тем более что бандиты расположились достаточно тесно и такая стрельба не была слишком трудной. С ними было покончено очень быстро.
И тут я почувствовал, что наш дельталет дает сильный крен. Первая мысль была самая естественная – шальная пуля все же задела капитана Волоколамова. Я схватился за свой управляющий треугольник, но выровнять машину не сумел.
– Падаем, командир… – спокойно сказал Волоколамов. – Стойку пулей повредило. «Крыло» вихляет. Куда прикажете падать, товарищ подполковник?
Капитан, кажется, смеялся над нашим положением. Смеяться – это лучше, чем паниковать. И вообще слышал я такое непроверенное мнение, что человека с улыбкой на том самом свете, куда все мы идем, лучше встречают, чем кого-то другого, напуганного или озлобленного…
* * *
Мы сопротивлялись падению, как могли; а могли мы немногое… Руки уже ныли от напряжения. Управляющий треугольник передавал на крыло только две манипуляции – когда мы подавали его от себя или же на себя, то есть пытались или набрать высоту, или сбросить ее. А все попытки хотя бы чуть-чуть лечь на крыло завершались непонятным и непредсказуемым движением, но обязательно не в ту сторону, в которую мы хотели повернуть. Это было равносильно тому, что ехать на автомобиле по извилистой улице с напряженным движением, имея возможность лишь прибавлять и убавлять скорость, но не поворачивать. Пуля повредила систему управления, и лететь дальше в таком состоянии было невозможно. Оставалось одно – снижаться и искать возможность для аварийной посадки. Причем впереди, сколько я ни смотрел, такой возможности нам не представлялось. Для посадки нужна была площадка хотя бы метров в пятьдесят-семьдесят. Это тот необходимый минимум, который позволил бы нам предельно сбросить скорость. А удариться во что-то даже носом, если скорость будет невелика, не так и страшно. Главное – вовремя сгруппироваться и перенести удар так, чтобы не получить травму.
Между тем по нам не переставали стрелять, и мы даже не знали, сколько бандитов выставлено против нас, – не было времени, чтобы поискать стрелков взглядом, потому что попытки удержать дельталет в полете занимали все наше внимание. Но пули летели часто, и хотелось поблагодарить задним числом уже покойного бригадира рабочих за качественно выполненное задание – бронежилеты нас спасали. Я, кажется, вывел из строя уже десятерых бандитов. А сколько их здесь вообще? В недавнем нападении на село, когда испытывался суперлубрикант, участвовала, как говорил генерал, неприлично большая банда; но даже он предполагал, что в ней было много статистов, призванных создать видимость чрезвычайной силы, чтобы вызвать в качестве противодействия значительные федеральные силы… В общем, численность боевиков еще предстояло выяснить. Но забивать этим голову при попытках удержать дельталет в полете и не врезаться в склон хребта было невозможно. Тем более что опасность возрастала с каждым метром. Я часто посматривал вперед и видел, как катастрофически быстро мы приближаемся к крутому повороту ущелья, где уже не сможем маневрировать. Вскоре должно было произойти столкновение или со скалами, или с деревьями – ведь внизу не было даже минимально пригодной площадки для посадки.
Двигатель я уже выключил, и летели мы только в планирующем режиме.
– Так куда прикажете падать, товарищ подполковник? – повторил свой вопрос Волоколамов.
Капитан сидел значительно выше меня, и потому ему было видно не хуже, чем мне. И он точно так же, как я, понимал, что избежать падения невозможно. А значит, следует минимизировать неприятные последствия.
– Камни в здешних горах слишком жесткие, мне кажется, – высказал я собственную мысль.
– Но и деревья крепкие…
– У любого дерева есть сильные и слабые части ствола. Попробуем притормозить по вершинам, – высказал я свое предложение.
– Это вариант, – согласился капитан. – Главное, что от бандитов мы оторвались. Время выбраться, может быть, и будет. Если будет кому выбираться…
Его пессимизм был даже слегка весел. Значит, готов драться за свою жизнь и не складывает руки на груди, как складывают их покойнику в гробу.
Теперь пули доставали нас реже, но все-таки доставали. Однако звук ударов был уже другим, потому что попадали они не в керамику бронежилетов, а в двигатель, который прикрывал нас со спины. Двигатель тоже может служить бронезащитой, и даже более мощной, чем бронежилет. Тем более что у нас уже не было необходимости им пользоваться. Наш полет подходил к концу, оставалось только выбрать место для наиболее мягкой посадки. Визуально я это место выбрал. Теперь задача состояла в том, чтобы туда точно попасть и совершить посадку. Пока же нас относило чуть левее. А там бы мы упали на острые камни склона. Скорость у дельталета была, правда, минимальная – за счет своего и нашего веса машина в планирующем режиме летела даже медленнее, чем простой дельтаплан. Тем не менее при столкновении с камнями и эта скорость была опасной. Верхушки гибких елей все же выглядели более предпочтительными.
– Большая скала на нижней четверти склона, – сказал я. – Поверху деревья. Видишь?
– Вижу. Главное – не промахнуться… Будем прицеливаться?
