Евгений загнал машину во двор, бережно взял с сиденья старый пустой отцовский саквояж, который, как он считал, приносил ему удачу. Не успел он подойти к дому, как скрипнула резная деревянная дверь и на крыльцо, кутаясь в синий махровый халат, вышла Мириам. Она выглядела заспанной — так, словно долго ждала, но все равно приезд мужа застал ее врасплох. Женщина не переигрывала, лишь слегка улыбалась, будто любовалась своим супругом.
— Я так долго ждала тебя, — проговорила она вкрадчивым грудным голосом, обнимая Евгения.
Тот, конечно же, понимал, что Мириам приехала в лучшем случае вчера, но изображала, что ждала его возвращения долгие две недели. Сейчас ему хотелось не страсти, всплеска фальшивых эмоций, а домашнего покоя. Тихого и милого.
— Устал с дороги, — проговорил он, целуя фальшивую жену в щеку.
Мириам погладила его по волосам.
— Зря ты не позвонил, прежде чем приехать. Я бы поесть приготовила. А так придется разогревать. Я очень рада видеть тебя.
— Я тоже, — проговорил Евгений вполне искренне.
Он уже и сам начинал верить в собственноручно выстроенный обман. А еще Пономарев знал, что за дополнительную плату абсолютно спокойно смог бы нанять и сообразительного семилетнего мальчишку, который так же искусно, как и его «мать», стал бы разыгрывать роль сына. Залезал бы на колени, задавал вопросы, просил бы поиграть с ним в мяч. Но Пономарев посчитал, что теперь это будет лишним. Не то у него было настроение.
— Подожди, я тебе сейчас разогрею поесть, — сказала женщина, убирая с широкого дивана одежду, якобы случайно брошенную туда.
— У меня есть еще одно дело. Я буду наверху в кабинете, — сказал Евгений.
Насчет дела он не врал. Пономарев вообще старался не обманывать Мириам, просто не говорил ей всей правды.
Евгений поднялся на второй этаж. Кабинет располагался в мансарде. Небольшая комнатка с неровно оштукатуренными стенами, лепным потолком. На старом письменном столе, покрытом зеленым сукном и толстым листом стекла, стоял ноутбук. Его крышка сильно запылилась. Конечно же, Мириам могла убраться и здесь, но она подчеркнуто этого не сделала. Мол, я в твои секреты не лезу, даже подходить к ним близко не хочу. И это вызвало у Пономарева улыбку благодарности. Ведь именно так, по его мнению, и должна была вести себя настоящая жена.
Он вытащил из пластмассовой банки влажную салфетку, слегка отдающую ароматом лаванды, протер крышку и поднял ее. Компьютер еле различимо загудел, экран засветился.
Устроившись в офисном кресле, Евгений защелкал клавишами, набирая пароль в скайпе. Пошел вызов. Единственное, что успел сделать Пономарев, пока ему ответили, — это протереть стекла очков в тонкой золотой оправе. Конечно, можно было бы носить и линзы, так удобнее, но Пономарев комплексовал, что его лицо смотрится слегка по-детски, а вот дорогие очки прибавляли ему солидности.
На экране возникло изображение. Мужчина лет сорока с наголо бритой головой и бычьей шеей, на которой поблескивала золотая цепура в мизинец толщиной, сидел в кожаном кресле. За его спиной виднелось огромное панорамное окно. Между рядов сидений прохаживались люди. За стеклом просматривалось летное поле, на котором замерли самолеты. Вдалеке от взлетно-посадочной полосы беззвучно оторвался огромный аэробус и ушел в небо.
Физиономия мужчины была бандитской, но одежда подобрана приличная, со вкусом. Темная рубашка была расстегнута сверху, потому как, наверное, ни один воротник не сошелся бы на его сильной накачанной шее. Светлый костюм без всякой придури.
— Здорово, Женька, — проговорил он и поднес к губам стакан с янтарной жидкостью.
Передача изображения шла хорошо. Даже можно было различить кусок льда, плавающий в стакане.
— Ну и как дела, Краб? — Евгений назвал друга детства по его старому погонялу.
Обычно он обращался к тем, с кем провел детство, по имени. Но если разговор касался дела, то предпочитал кликухи.
— Перетерли мы с братвой теперешнюю ситуацию. Гнилая она.
— Я и не говорю, что все тип-топ, — согласился Евгений.
— Ты еще не все знаешь. Твой чурек такое замутил!.. В новостях скоро покажут. Ну да ничего, разрулим. Кое-что придумали. Не по скайпу о таком говорить, так что жди и не дергайся. Ты многие проблемы решить можешь. Но если кого-то построить надо, то я помогу. — Всем своим видом Краб показывал, что знает куда больше Пономарева.
Большинство терминалов аэропортов похожи друг на друга. Особенно если ты видишь только фрагмент интерьера на фотографии или на экране компьютера. Но все же Евгений узнал международный аэропорт Шереметьево.
— Дела хорошо идут, если на отдых отправляешься.
Краб обернулся, глянул на самолеты у себя за спиной и усмехнулся:
— Можно и так сказать. Так что не дергайся никуда. Косяк сам собой не исправится, но разрулим. Где бы я ни был, всегда на связь выйти можно. Отдыхай.
Связь прервалась. Евгений закрыл крышку ноутбука, но компьютер не выключил. Он взял его под мышку и направился в холл. Мириам звенела на кухне посудой, но ее чуткий слух уловил, что так называемый муж спустился вниз.
— Ты уже освободился? — крикнула она.
Все-таки эта женщина очень чутко относилась к настроениям Пономарева. Не сказала же, не добавила «дорогой» или «милый». Такие слова даже в реальной семье звучат редко и фальшиво. Главные чувства выражаются взглядами, жестами, поведением.
— Не совсем. Я еще в душ с дороги. Устал чертовски. — Пономарев начинал верить, убеждал себя в том, что в самом деле вернулся в тихий оазис, где его ждет не хмельное удовольствие, не разгул, а тишина и внимание.
Он стоял под упругими струями прохладного душа, мыльная вода стекала по его телу, исчезала в зарешеченном отверстии под ногами. Из головы Евгения никак не хотела уходить встреча с Али. Интуиция подсказывала наркоторговцу, что дело идет далеко не так, как ему хотелось бы. Да, братва пока не наезжала на него, памятуя о прежних заслугах. Краб говорил уважительно, но в его голосе сквозило сочувствие, проявляемое только к слабакам и неудачникам. Криминальный бизнес жесток. Ошибись, отступись — на первый раз могут и простить. Но это в том случае, если ситуацию удастся выровнять, непонятку или косяк разрулить.
Вытершись, Евгений включил вентилятор и подставил тело потоку воздуха. Он всегда так делал — не любил надевать белье на влажное тело. Пахнущий дорогим шампунем и хорошей туалетной водой, закутавшись в халат, он вышел в холл.
Еда уже была на столе. Мириам сервировала на двоих. Среди угощения высилась бутылка мартини, но все равно это был семейный обед с бульоном, с отбивными и картофельным пюре. Неожиданно Евгений почувствовал, что его отпускает, даже захотел есть. Он устало опустился на диван, взял в руки ложку и принялся жевать. Мириам сидела напротив него и тоже ела. Приборами она пользовалась виртуозно. Сразу чувствовалось, что женщина не раздумывала, в какую руку взять вилку, а в какую — нож. Это получалось на автомате. Подобное качество в ней Евгений уважал. Таким же был и он сам.
