Бронетранспортер с нарисованным российским флагом на броне миновал черту. Эмир Такый привычным взглядом определил на броне командира. Это легко делается, если глаз наметан, несмотря на то что все федералы, и рядовые и офицеры, стремятся выглядеть одинаково, и для этого офицеры даже перестали пистолетные кобуры носить, пряча свои пистолеты или в карманы «разгрузки», или вообще попросту за ремень. Полицейский командир смотрел по сторонам, словно опасался засады. Был он уже не молод. По крайней мере, лет под сорок, не меньше, и был человеком крепкого телосложения. Такый отложил бинокль и опустил предохранитель автомата. Голова полицейского командира легла в прицельную планку, как раз под обрез «мушки». И больше эмир не отвлекался взглядом от цели. Командир на броне — это всегда его законная добыча. Бронетранспортер удалялся от засады, но приближался к окопу гранатометчика. И в этот момент сделал свое дело Гюнтер. Такый даже не посмотрел, насколько удачным был взрыв фугаса. У него была своя задача. И взрыв прозвучал как команда. Полицейский командир встал на броне и обернулся Такый перевел прицел и дал короткую очередь прямо в лицо. Полиция осталась без командира. А это уже была половина дела, половина успеха, потому что даже в слаженной команде кто-то должен отдавать приказы. Сейчас их отдать было уже некому. И тут же, сразу за фугасом, выстрелил гранатометчик. Его кумулятивная граната угодила бэтээру прямо в верхний скос лобовой брони, примерно посредине между двух люков. Менты среагировали, и, кого еще не достали пули бойцов засады, успели спрыгнуть с брони как раз в тот момент, когда сдетонировал боезапас, и внутри бронетранспортера раздался взрыв, вырвавший и распахнувший сразу все люки, часть которых и без того была открыта. Из машины повалил черный угарный дым. Но спрыгнувших, их, кажется, и осталось только четверо, сразу достали автоматные очереди. Дистанция для прицельной стрельбы в голову была идеальной. Трудно было промахнуться любому, кто умеет прижать к плечу приклад автомата и указательным пальцем надавить на спусковой крючок. С бэтээром и людьми в нем и на нем было покончено быстро и безоговорочно. Без шансов на спасение. Теперь можно было посмотреть и на грузовик, не имеющий пушек и пулеметов и потому безопасный.
Мысленная черта поперек дороги проводилась так, чтобы основная часть засады оказалась позади заднего борта. Грузовик взорвался правильно. Двигатель вместе с кабиной обрушился на кузов с ментами, но всех раздавить, конечно же, не мог. Тент позволял оставшимся в живых выпрыгивать из кузова только через задний борт. То есть как раз под обстрел. Но несколько человек все же умудрились выскочить и перекатиться за покореженный и дымящийся автомобиль. Это естественное стремление и, по сути дела, единственная возможность найти защиту от автоматных и пулеметных очередей, к тому же это единственная возможность оказать сопротивление. Менты хорошо знали, что им не будет пощады, даже если они сложат оружие. И потому они намеревались драться до конца.
Но эмир Рифатов и это всегда предусматривал:
— Гюнтер! Пора…
Гюнтер Сомме замкнул контакты второго взрывателя, теперь уже на мине МОН-200. Девятьсот шариков-осколков смели все живое перед собой. Полицейская колонна перестала существовать.
— Никого не задело? — спросил эмир.
— Порядок!
— Порядок! — поочередно доложили все восемь бойцов. Вопрос Такыя был не праздным. Убойная сила осколков МОН-200 сохранялась в пределах двухсот сорока метров, то есть осколки прошивают все пространство ущелья поперек, от склона до склона. И такой осколок вполне мог бы залететь в щель окопа. И потому все знали, что когда звучит команда Гюнтеру, следует спрятаться и дождаться взрыва мины…
* * *
Рифатов всегда осматривал поле боя первым. Остальные пока не покидали свои окопы и страховали своего эмира настороженными стволами, готовые стрелять в любой шевельнувшийся предмет или тело на дороге. Да, было так однажды, что сильный порыв ветра поднял полу расстегнутой куртки у убитого федерала. И тут же все стволы среагировали, хотя у каждого был собственный участок контроля. Но в тот раз движение уловил не кто-то один, а все. И все друг друга подстраховали. А в засаде в тот раз было шестнадцать бойцов. Шестнадцать очередей буквально разорвали на куски безжизненное тело. И потому Такый не сомневался, подстрахуют всегда, и он ничем не рискует, отправляясь на осмотр. Обычно осмотр сводился к тому, что Такый проверял карманы убитых, добивал раненых, если таковые были, забирал в общую казну своего отряда все деньги и все, что можно было продать, у старших офицеров забирал документы, которые когда-нибудь могли бы сгодиться. А потом уже бойцы проходили вслед за своим командиром, собирали оружие, если была такая необходимость, патроны и гранаты. Не оставляли без внимания сотовые телефоны, чтобы пользоваться чужими какое-то время. За чужой счет не грех позвонить своим родным. Возможности наведываться домой бойцы не имели и потому вынуждены были общаться при помощи сотовой связи. Однажды отряд эмира Бексолтана Магометова из соседнего района пожаловал на чужую территорию и хотел взорвать вышку сотовой связи. Хорошо, что Такыю вовремя об этом сообщили. Сотовая связь в районе была необходима и ему, и всем бойцам его отряда. Такый послал гонца к Бексолтану. Тот гонца застрелил и продолжил движение. Тогда Гюнтер заминировал подступы к вышке, а сам Такый выставил три засады по всем возможным направлениям движения залетных беспредельщиков. Бексолтан двинулся посредине. Нарвался на засаду, хотел уйти в сторону, потому что пулеметы отрезали ему путь к отступлению той же дорогой, какой он пришел, нарвался на вторую засаду, двинулся в другую сторону, третья засада нанесла ему большие потери кинжальным пулеметным огнем и оставила только один путь отступления — на минное поле. В живых никто из «залетных» не остался. Такый Рифатов сам застрелил Бексолтана, которому миной оторвало обе стопы. И сказал при этом только несколько фраз:
— Зря ты меня не послушал, Бексолтан. Вышка мне нужна. И уж совсем зря моего гонца застрелил. У него жена и четверо детей остались. Он им с базы постоянно звонил, говорил, как жить дальше. Как они теперь будут жить без этих советов? Я пошлю людей в твой дом. Теперь твоя жена будет кормить семью убитого…
— У меня дом небогатый, Клоун, там нечего взять, — сказал Бексолтан. — А за мою вдову брат постоит. И тебя он тоже достанет.
Автоматная очередь показала, что Такый не любит, когда его называют Клоуном, хотя все полевые командиры звали его именно так, и еще не любит, когда его обманывают. Не он один знал, что Бексолтан строит громадный дом в Бахрейне. И уже приготовил семью к отъезду. И сам намеревался вскоре присоединиться к семье.
Двоюродный брат Бексолтана, тоже известный эмир Магомед Магометов, был серьезным противником. Но в своем районе Такый никого не боялся и хотел чувствовать здесь себя хозяином. А эмир Магомед Магометов вообще обитал со своим джамаатом на грузинской границе. Он при всем желании не мог перебраться в соседний район. Его туда просто не пустили бы другие эмиры. Дел, чтобы всех прокормить, в районе и так не хватало. И с гибелью джамаата Бексолтана другим эмирам стало жить легче. Из-за границы, как известно, платят не за то, где кто-то отдыхает, а за то, где кто-то воюет.
