Поздно вечером, когда Алексей вновь оказался в кабинете у Трубина, начальник окротдела ОГПУ похвалил его:
– Ловко ты Красина прижал. Он теперь и пикнуть не посмеет. А то вообразил о себе не пойми что.
– А что, на то есть причины? – поинтересовался Алексей, разглядывая пухлую папку, которую ему вручил начальник.
– У него большие связи наверху, вот и воображает себя местным божком, – пояснил Трубин. – Игорь пытался ему руки укоротить, но не получилось. Если хочешь добрый совет, то не нагнетай больше напряженность. Одернул его – молодец. Но в дальнейшем попытайся найти к нему подход и работать вместе. От этого будет больше пользы, чем от конфликтов. А связи наверху, они ведь не вечны. Придет и наш черед. Понимаешь мысль?
– Понимаю, – кивнул Алексей.
Трубин отпил чаю и указал на папку в руках чекиста:
– Там списки людей, подлежащих раскулачиванию и выселению. Все согласовано. Просмотри и реши сам, как проводить эту операцию. Все надо сделать быстро. Имущество выселяемых следует передать колхозам. Нужен четкий контроль за перераспределением всего. В деревнях поможет местное руководство, комитеты бедноты. Можно привлечь городскую ячейку Осодмила, но это уже в крайнем случае. Там у них одна молодежь. Сомневаюсь, что справятся. Вот наемники – другое дело.
– Если честно, то… – начал Алесей.
– Знаю, – жестом остановил его Трубин, – ситуация довольно щекотливая, поэтому я и поручаю операцию тебе. Будешь их контролировать, и все пройдет как по маслу.
– Легко сказать – как по маслу, – вздохнул Алексей.
– А чего ты хотел? Легкой жизни? – усмехнулся Трубин. – Здесь этого не будет. – Он сделал паузу и добавил: – Ожидаются большие проблемы с заготовкой зерновых. Это еще одна головная боль. Однако поделать с этим ничего нельзя. В прошлом году был хороший урожай. В этом году квоты увеличили, но урожай будет намного меньше. Причин много, а главная – саботаж. Даже те, кто вступил в колхозы, перед этим распродали инвентарь, имущество, забили скот, работать не хотят, посеяли мало. Что осенью соберут – большой вопрос. Уже сейчас начался голод. Думаешь, почему люди в банды подались? Да потому, что жрать нечего. А будет еще хуже. Чтобы выполнить план по заготовкам зерна, придется изъять более пятидесяти процентов урожая. Последствия – это недовольство крестьян, бунт, вредительство, рост преступности, и с этим придется бороться нам. ОГПУ края нужны ресурсы и люди, способные руководить. Если центр не поможет, то не знаю, что и будет.
– Да, невеселая картина, – поддакнул задумчивый Алексей. – Я, конечно, не силен в сельском хозяйстве, но, если сейчас голод и мы еще пятьдесят процентов урожая изымем, не перемрут ли на деревне вовсе? Тут и до людоедства недалеко.
– А что, предлагаешь сорвать планы по заготовке? – ехидно поинтересовался Трубин.
– Я ничего не предлагаю, а просто спрашиваю, чтобы понять для себя, – сердито буркнул Алексей.
– Думаю, ты сам все прекрасно понимаешь, – уклонился от прямого ответа Трубин, разминая пальцами папиросу. – Будет очень тяжело, но мы должны выстоять. Ты теперь мой заместитель, и мы вместе будем отвечать за все, что тут происходит.
– Значит, надо стараться, чтобы ничего такого не происходило, – заключил Алексей, помрачневший окончательно. Только сейчас он понял, куда его прислали и что ожидает впереди. Видно, руководство всерьез решило сделать его козлом отпущения.
– Давай теперь о главном, – предложил Трубин. Прикурив папиросу от зажигалки, он затянулся, выпустил облачко дыма в потолок и уточнил, видя напряженный взгляд коллеги: – Я о банде. Вопрос требует безотлагательного решения.
– Я решу этот вопрос, – уверенно заявил Алексей.
– Как? – в голосе Трубина звучало недоверие.
– Своими методами, – ответил Алексей, – у меня есть предварительный план, но нужны уточнения. Завтра нужно собрать людей и выехать к логову бандитов. Подойдут и наемники. Отберу человек двадцать да возьму еще нескольких чекистов.
– Ты что, хочешь вот так и ударить по ним! Двадцать человек! Да тут две сотни надо – не меньше, – воскликнул с изумлением Трубин. – Они вас перебьют.
– Виктор Геннадьевич, у меня большой опыт в подобного рода операциях, – произнес Алексей, стараясь, чтобы слова звучали как можно убедительнее, – я работал как в Европе, так и в Средней Азии, уничтожал банды басмачей. Я знаю, как действовать, и не подведу. Доверьтесь и, главное, позвольте работать.
– Мы, кажется, на «ты» давно перешли, – напомнил ему Трубин, а затем, подумав, добавил: – Хорошо, работай, как знаешь.
* * *
Ночью в номере гостиницы Алексей листал списки «кулаков», владельцев единоличных хозяйств, иногда использовавших труд наемных батраков. Раскулачивать собирались даже тех, кто считался середняками. От фамилий пестрело в глазах. Некоторые из крестьян были преклонного возраста, и было понятно, почему они осенью и весной нанимали людей, чтобы обработать землю и собрать урожай. Высылать эту огромную массу людей предполагалось в специальные лагеря на север. Прошлые акции раскулачивания в районе прошли не совсем удачно. Половина «кулаков», не дожидаясь, когда за ними придут, бежали с семьями и имуществом в лес. Поэтому Красин придумал это «довыявление». Если так дальше пойдет, он и бедноту сельскую начнет раскулачивать, лишь бы план выполнить. План был утвержден президиумом Сибирского краевого исполкома, определены контрольные цифры выселения «кулацких хозяйств второй категории», но люди, которые это делали, не особенно задумывались о будущем. И зачем им задумываться, если есть спецстоловая. Людей предполагалось вывозить до железнодорожной станции обозами, оттуда до станции разгрузки в товарных вагонах, далее гужом до места расселения. В случае нехватки транспорта – вести гужом до места назначения весь путь. Очередной идиотизм. Прошлогодний опыт показывал, что лишь малая часть переселяемых доживала до конца двух-трехнедельного маршрута, особенно гужом в зимнее время. Процент смертности при перевозке в неотапливаемых вагонах также был достаточно высок. Еще Алексей ясно себе представлял, сколько людей при таком массовом способе перевозки и из-за природных особенностей края сбежит в лес за две недели пути. Это будут новые банды, причем хлестче прежних. Они будут состоять из людей, загнанных в угол, которым нечего терять и нечего ждать от будущего. Почти три тысячи хозяйств предполагалось раскулачить по районам, потом раскулаченных перевезти на территории, где уже имелись комендатуры. Например, из Омского округа в Кулайскую комендатуру, из Барабинского в Шерстобитовскую комендатуру, а из районов Алтая в Галкинскую. Масштабы поражали воображение Алексея. Для расселения спецпереселенцев предназначалась территория почти всего Нарымского края. Спецпереселенцев решено было использовать на различных работах – земледелие, заготовка леса, строительство и тому подобное, но нигде не говорилось, как высылаемые хозяйства будут обеспечиваться «натуральными фондами» – продовольствием, семенами, кормами, инвентарем, чтобы заниматься этими самыми работами и элементарно выжить. Тысячи людей просто собирались вывезти и бросить в чистом поле в зиму, где их будет ожидать смерть от голода, холода и болезней. Не было вообще четкого различия между «кулацкими хозяйствами второй категории», предназначенными для выселения, и «кулацкими хозяйствами третьей категории», которых следовало расселять в местах проживания. Все документы, касающиеся этой темы, больше напоминали бред. Местное руководство, судя по всему, совсем спятило, если собиралось совершить такое. Он не будет участвовать в этом массовом убийстве.
