У дома схимонахини Алексей спешился, отдал коня Трефилову, подошел к двери и постучал. С другой стороны словно ждали этого, так как дверь немедленно распахнулась. Алексей даже вздрогнул от неожиданности. На пороге стояла девочка лет десяти, с вздернутым носом, толстой русой косой и лицом, покрытым веснушками.
– Как тебя зовут? – поинтересовался он у ребенка, для вида сурово сдвинув брови.
– Дарьей Семеновой, я сирота и живу у матушки, – пролепетала испуганная девочка. – Вы меня арестуете?
– Позови Ефросинью, у нас к ней разговор, – буркнул Алексей неприветливо, – если не выйдет, мы сами войдем.
Тут же за спиной девочки появилась высокая худая старуха с крючковатым носом и мутными глазами навыкате, строго смотревшими из-под густых седых бровей. Кожа темная, точно выдубленная ветром и солнцем. Из-под платка у старухи выбивались длинные седые волосы. Жестом она отослала Дарью и посмотрела на гостей.
– Здравствуйте, – поздоровался Алексей, соображая, как бы правильней завязать разговор. С первого взгляда было ясно, что предводительница старообрядцев не просто старая грымза. В ней чувствовалась большая уверенность в себе, упрямство и хитрость. Он умел разбираться в людях, пришлось научиться этому, чтобы выжить.
– Здравствуйте, люди добрые. С чем пожаловали? – спросила Ефросинья.
Алексею показалось, что в вопросе звучит издевка. Она сделала ударение на слово «добрые».
– Проезжали мимо и решили заехать, посмотреть, как тут люди живут, – вежливо ответил Алексей.
– Люди здесь живут в мире и согласии с Богом и с собой, – с фальшивой любезностью разъяснила схимонахиня. – У нас нет преступлений, даже слова худого никто не скажет. Милиции здесь делать нечего.
– А позвольте нам самим решить, что делать, – так же любезно ответил Алексей и добавил, махнув Трефилову: – Войдем в хату и поговорим. Есть тема.
– А здесь что, нельзя поговорить? – спросила Ефросинья дрогнувшим голосом.
Алексей почувствовал, что старуха испугалась, и продолжал выбранную линию:
– Вообще-то мы можем прямо сейчас отвезти вас в управление и там получить необходимые сведения. Знаете про управление ОГПУ в Меднинске? Люди так боятся этого здания, что иногда от испуга оговаривают себя и признаются даже в том, чего не совершали…
– Хорошо, давайте зайдем и поговорим, – сдалась схимонахиня, отошла, пропуская его и Трефилова, закрыла за ними дверь и проводила к столу в небольшой комнате, соседствующей с молельной. – Вы, наверное, проголодались с дороги?
– Нет, это потом. Сначала разговор, – отрезал Алексей. – Мы получили сведения из достоверных источников, что вы сотрудничаете с бандой, грабящей поезда.
Старуха как стояла, так и села на лавку, едва не промахнувшись. В лице отразилось неподдельное изумление, челюсть отвисла. Кое-как собравшись, она пролепетала:
– Ничего такого не было. Вас ввели в заблуждение.
Трефилов посмотрел на него, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, но в глазах читался вопрос. Подмигнув ему, Алексей продолжал:
– Вы можете не отпираться. Бандиты наезжают сюда. У нас имеются показания одного члена вашей общины. Врать ему не было никакого смысла. Он сам к нам пришел и во всем признался. Знаете, матушка, ваши действия подпадают под расстрельную статью. Все очень плохо…
– Нет, кто вам все это сообщил, – в сильном волнении старуха вновь вскочила на ноги. Ее трясло словно от лихорадки. Глаза сверкали, ноздри раздувались. В лице неестественная бледность. Казалось, еще чуть-чуть и монахиню хватит удар. – Это Панкрат, верно, это он меня предал, – предположила она, срываясь на крик, – он давно целит на мое место. Не верьте ему! Он оболгал меня. Все это неправда!
– Да что с ней разговаривать, – буркнул, подыгрывая ему, Трефилов, – выведем да расстреляем, а остальные сами все расскажут и покажут.
– Может, оно и верно, – пожал плечами Алексей и нарочито грубо схватил старуху за плечо. – Пошли, хватит ломать комедию, контра. Мы знаем, что ты благородного происхождения. Простым людям церковь схиму не давала.
– Нет, я все расскажу, – шарахнулась от него к стене Ефросинья.
– Ладно, – кивнул Алексей и сел на лавку перед столом, – рассказывайте, я внимательно слушаю.
Трефилов тоже сел и для острастки положил на стол перед собой револьвер. Старуха рассказывала, стоя у стены и косясь на оружие. Алексей грубо оборвал ее, когда схимонахиня стала лепетать что-то о том, что она всегда была против связей общины с внешним миром, и о том, сколько снаружи зла.
– Ближе к делу, – рявкнул он, ударив по столу ладонью.
– Это все из-за Афанасия Порфирьевича. Он знакомый атаманши или ее какой-то дальний родственник. Она к нему заезжает иногда. Но ни я, ни мои люди не помогают им. Они все грешники и творят зло.
– Поподробнее об этом Афанасии Порфирьевиче, а то я не совсем понял, – попросил Алексей, – он что, не из ваших?
– Да, мы его приютили. Много лет назад, году в девятнадцатом он вышел к нашему поселению из тайги весь израненный. Кто-то ослепил его, и он много дней бродил по лесу, пока не вышел на скит. Мы не могли отказать ему в помощи, приютили, вылечили, и он стал здесь жить, даже научился сам себя обеспечивать.
– А как атаманша узнала о том, что он здесь находится? – поинтересовался Трефилов, по привычке выискивая в рассказе подозреваемой нестыковки.
– Это было несколько лет назад. К нашему селенью вышла раненая девушка, – не смутившись, продолжала Ефросинья. – Она даже не помнила, кто она и как попала в лес. Мы приняли ее, выходили, к девушке вернулась память, и оказалось, что зовут ее Анисьей, что она дочь атамана банды, которую разгромили у Зеленой речки. Здесь у нас она и увидела Афанасия Порфирьевича и очень обрадовалась. Потом вернулась назад в лес и сама стала атаманшей. Вот теперь время от времени заезжает, проведывает.
– Как часто это бывает? – поинтересовался Алексей.
– Раз в неделю, я точно не считала, но где-то так, – неуверенно ответила схимонахиня.
– На этой неделе она уже приезжала? – спросил со своей стороны Трефилов.
– Нет.
– Тогда веди нас к этому Афанасию, потолкуем с ним, – приказал Алексей, – а потом уже и перекусим чем бог послал, как говорится. Вижу, вы тут не бедствуете, пока остальные вокруг голодают.
– Ну, так мы как работали на земле, так и продолжаем работать, – смиренно ответила Ефросинья, опустив глаза, – лес нас кормит, река, земля. Всего Бог дает в достатке.
– Ладно, идем, – оборвал ее Алексей.
Странный старик жил на окраине поселения в маленьком покосившемся доме. Ефросинья несколько раз крикнула, называя его по имени, когда они стояли на крыльце. Затем скрипнула дверь, медленно открылась, и из темноты выступил старец, каких обычно изображали на старинных гравюрах, описывавших библейские сюжеты. Длинные, абсолютно белые волосы. Белая седая борода до пояса. Роста он был немного выше среднего, плечистый, крепкий. Лицо сильное, волевое, почти без морщин. Глаза закрывала черная повязка. В руках старец держал посох. Ни дать ни взять, сам старик Ной.
