– А Серый согласится? – с сомнением спросила Анисья.
– Куда он денется, – ухмыльнулась Евдокия.
* * *
Вечер быстро опускался на лес. Солнце ползло за горизонт, гася свои лучи в кронах вековых елей на горном склоне. Краски меркли, темнели. Зелень переходила в серый с оттенком голубого, затем в черный. Алексей подумал, что еще немного, и совсем ничего нельзя будет разглядеть. При помощи армейского бинокля он разглядывал лесную опушку и тропинку, уходившую в самую чащу. Рядом в ельнике затрещали сучья. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся на звук с пистолетом в руке. Но это был всего лишь московский ученый-историк. Ну не сиделось ему спокойно на месте.
– Что за тайны такие, – поинтересовался Рыков, – меня никуда не пускают, говорят, что вы заняты…
– Антон Семенович, я действительно занят, – сдержанно произнес Алексей сквозь зубы. – Не могли бы вы говорить немного тише, иначе всех бандитов распугаете.
– Ой, извините, – зашептал сконфуженный ученый, пугливо озираясь, – так вы тут, как это, наблюдаете, верно, а я – то, дурак, лезу… Извините еще раз! Я пришел потому, что вы сказали, что я могу поговорить со слепым стариком, а теперь перед его домом стоят часовые и меня чуть не застрелили, когда я попытался пройти.
– Старика нет в доме, – буркнул Алексей и отвернулся с биноклем к опушке леса.
– Как нет, а где он? – ошарашенно спросил Рыков. – Надеюсь, вы его не расстреляли, пока я обедал.
– Нет, он в молельном доме вместе с остальными жителями скита, а в каждом доме теперь наши люди, – ответил Алексей.
– Когда вы успели все это проделать? – удивился Рыков.
– Пока вы изволили кушать, – язвительно пояснил Алексей и посоветовал: – Возвращайтесь-ка вы в скит, к той монахине, у которой обедали, и сидите в ее доме, потому что, не ровен час, бандиты нагрянут. Если с вами, не дай бог, что случится, с меня в Москве шкуру спустят. Не уберег ученого и тому подобное… А со стариком потом поговорите. Никуда он не денется.
– Верно, не денется, – нехотя согласился Рыков.
– Черт, вот она, – выдохнул Алексей, увидев на опушке леса девочку в белом сарафане, которая бежала по тропинке к скиту.
– Что там? – заинтересовался ученый.
– Нате взгляните-ка туда, – Алексей протянул Рыкову бинокль, указав направление, а затем условно свистнул.
– А, вижу, – воскликнул обрадованный ученый, – девочка лет десяти. И что она сделала?
– Это Дарья Семенова, сирота, которая живет в доме Ефросиньи, – пояснил Алексей. – Монашка гоняла ее в лес предупредить бандитов, что мы здесь. Они скоро нагрянут.
– Ох, ей-то всего ничего. Как же она дорогу нашла одна в тайге, – покачал головой Рыков. – Может, вы ошибаетесь. Вдруг она в лес по ягоды или за грибами…
– Во – первых, она местная и знает лес лучше, чем кто-либо из здешних. Во – вторых, схимонахиня на это и рассчитывала, что мы ее не заподозрим. Девчонка делает все, что говорит ей Ефросинья. Ребенка легко запугать. Если матушка скажет прыгнуть со скалы, она прыгнет, не сомневайтесь. А за грибами и ягодами с пустыми руками не ходят.
Рыков хотел ответить, но в этот момент в ельник вломился запыхавшийся Трефилов.
– Девку взяли, что с ней теперь делать? – поинтересовался он, трогая свежую царапину на лице.
– К остальным ее и будем ждать, – отрезал Алексей, – скоро они появятся. Могу об заклад биться.
* * *
Пьянка была без всякого повода. Просто было что выпить, и Серый не видел причины не сделать этого. В последние дни его грызло предчувствие, что скоро их вольница закончится, поэтому он гулял по полной, как в последний раз. К двенадцати его люди были пьяны вусмерть, а в избе стоял удушливый табачный смог. Самого Серого алкоголь не брал, как он ни старался. Вокруг шумели, пели песни, затевали ссоры и вяло пытались драться. Он сидел и смотрел на это отстраненно, как бы со стороны, и думал о Евдокии. Она была обижена и не подпускала его к себе. У него тоже были причины обижаться. Подумаешь, шлепнули по ошибке девчонку. Сама послала разобраться с руководством колхоза. Темно было. Ну и плевать на нее!
Так он думал, но, когда дверь внезапно приоткрылась и в комнату незаметно проскользнула атаманша, сердце Серого радостно затрепыхалось. Их глаза встретились. Остальные не видели гостью. Девушка стояла за кругом света в тумане из табачного дыма. Серый встал и подошел к атаманше:
– Ты пришла?
– Разговор есть, – бросила Евдокия и выволокла его на улицу. – Что за пьянка, чего празднуем? – поинтересовалась она, когда они оказались во дворе у пристройки, служившей оружейным складом.
– Это поминки, а не праздник, – фыркнул Серый.
– И кого поминаем, уж не погибших ли охотников? Я не думала, что вы так трепетно относитесь к местным. Ты не раз говорил, что все они дикари…
– Это мы по себе поминки справляем, – перебил ее Серый, высказав то, что давно лежало тяжелым грузом на сердце. – Чувствую, конец нам приходит. Перебьют нас красные.
– Типун тебе на язык, – воскликнула раздраженная Евдокия, – что за настроения! Надеюсь, ты при своих людях такое не говоришь? Возьми себя в руки! Встряхнись! Мы еще им покажем!
– Да, покажем, – грустно согласился Серый и потянулся к ней, но Евдокия отстранилась.
– Ты чего, – обиделся Серый, – сама же пришла.
– Я тебя еще не простила, – заявила Евдокия, картинно надув губы, – сделаешь для меня одно дело, тогда прощу.
– Это как называется, – возмутился обиженный Серый и попытался грубо схватить атаманшу, – а ежели силой…
– Ну, попробуй, – усмехнулась Евдокия и ткнула ему в нос ствол «браунинга».
– Твою мать, – выдохнул Серый и отступил. – Что надо сделать?
– Поможешь вызволить моего крестного, про которого я говорила на совете, – ответила Евдокия. – Собирай всех своих, кто еще может стоять, и идем в скит к староверам. Перережем всех красных да заберем Афанасия Порфирьевича. Там их всего человек двадцать. Неужели испугался?
– Нет, не испугался, чего мне бояться, – проворчал Серый, расправляя плечи, – мы до этого почти сотню положили и потеряли всего человек пять. С двумя десятками справиться плевое дело.
– Что же ты на совете этого не сказал? – язвительно поинтересовалась Евдокия.
– Я просто не хотел задарма шкурой рисковать, – пояснил Серый с хитрым прищуром, – а теперь ты меня заинтересовала.
– Тогда собирай людей, через час выступаем, – сообщила она и нырнула за угол во мрак.
– Эй, погоди, – воскликнул Серый, а потом махнул рукой и пошел к крыльцу. Коснувшись дверной ручки, он почувствовал, что рядом кто-то есть. Выхватил револьвер, взвел курок и резко обернулся. – Эй, выходи или стреляю.
– Это я, и у меня нет оружия, – произнес Чухпелек Томыспаев, выходя из тени к слабому свету, лившемуся из окна.
