– Да, – вздохнула Ира, – десять
баксов твои.
– В чем дело? – спросила я.
Лиза ткнула себя пальцем в грудь.
– И теперь ничего не замечаешь?
Тут только я обратила внимание, что еще утром
плоская, как доска, Лизавета обзавелась роскошным бюстом размера третьего, не
меньше.
– Как ты этого достигла?
Девчонки захихикали и показали специальный
лифчик, в чашечки которого были вложены силиконовые прокладки. Да, далеко зашел
прогресс. Помнится, наши консерваторские девицы, стремясь поаппетитней
выглядеть, напихивали в бюстгальтер вату.
– А где собаки?
– С Кирюшей гуляют.
– Он пошел один? С Рейчел, Мулей,
Адой и Рамиком? Со сломанной рукой?
– Мы волосы красили, – обиделась
Лиза, – я ему сказала: подожди, сейчас высушу и пойдем, а он убежал!
Странно, однако, обычно мальчик гуляет во
дворе, но сегодня перед подъездом никого не было.
В задумчивости я вошла в спальню, влезла в
халат и с опаской глянула на балкон – никого, надо бы попить чаю да лечь в
кровать. Только куда подевался Кирюша? В этот момент прозвенел звонок.
Обрадованная, я распахнула дверь, не поглядев в «глазок». Все собаки, отчаянно
толкаясь, влетели в квартиру и, оставляя повсюду черные, грязные следы,
понеслись на кухню, за ними, словно вожжи, волочились поводки.
Я разозлилась. Мы никогда не разрешаем собакам врываться домой с грязными
лапами. У входной двери специально приделаны крючки, на них привязываются
поводки, и члены стаи покорно ждут, пока их по одному пригласят в ванную для
обмывания животов и лап.
– Кирюша! Ну какого черта ты их
спустил, – крикнула я и тут увидела, что паренек, пришедший с псами, на
самом деле Сережа Боков из тридцать девятой квартиры. – Сережа? –
удивилась я. – А где Кирка?
– У булочной лежит, – спокойно
ответил подросток.
– Как лежит? Зачем?
– Похоже, ногу сломал!
Вне себя от гнева и страха, я выскользнула из
халата, нацепила куртку и понеслась к булочной. За мной, еле-еле поспевая на
уродских платформах, ковыляли плачущие Ира и Лиза.
Но возле кондитерской никого не было. Мы
притормозили, я принялась оглядываться, девицы перестали рыдать. И то
дело, зачем пускать сопли, когда еще не ясно, что к чему, может, Сережа так
пошутил, хотя первое апреля уже позади…
– Эй-эй! – крикнула в приоткрытую
дверь толстая женщина лет шестидесяти. – Мальчика ищете? Он у нас, к
директору в кабинет втащили.
Чуть не столкнувшись лбами, мы с девчонками
ринулись внутрь. В маленькой комнатке на диване «Малютка» как-то не
по-человечески отставив правую ногу, полулежал Кирюшка.
– Лампа, – сказал он, увидев мое
перекошенное лицо, – только не бей меня, как всегда, палкой от швабры по
голове.
От возмущения у меня пропал голос, и я просто
открывала и закрывала рот, как гигантская рыба. В негодование пришла и
заведующая хлебным магазином, простоватая тетка лет пятидесяти в чудовищной
ярко-красной кофте с люрексом.
– Не волнуйся, детка, – утешила она
Кирюшку и набросилась на меня, словно змея на жабу: – Как только не
стыдно! Выгнать больного ребенка, со сломанной рукой, одного, в гололед гулять
со сворой собак! Мы прямо онемели, когда он тут шлепнулся.
– Но меня даже дома не было…
– Бедный мальчик, – неслась дальше
булочница, – нет на вас теперь отделов народного образования, вот бы на
службу сообщили, как с сыном обращаетесь!
– Я не работаю…
– Понятно, – фыркнула тетка.
– Дома были девочки, они…
– Вот эти? – поинтересовалась баба и
ткнула пальцем в Лизу и Иру. – Вот эти?
– Да.
– Как вам не стыдно, – завила
директриса новый виток скандала, – размалевались, раскрасились,
разоделись, а братишку на улицу выгнали больного…
– Он нам не брат, – хором возмутились
девицы, – просто мы живем вместе.
– Значит, сироту обижаете, –
резюмировала баба, – то-то гляжу, девки разодеты, а у паренька
куртешка-обдергашка.
– Она мне никогда ничего не
покупает, – фальшиво всхлипнул Кирюша и, закрыв лицо рукой, сделал вид, что
рыдает.
– Прекрати, идиот, – обозлилась Лиза
и треснула Кирку по затылку.
Как правило, после такого обращения Кирюша
моментально дает Лизавете сдачи или ухитряется, повалив ее на пол, сесть сверху
с громким воплем: «Ио-хо-хо, победа!»
Но сейчас он весь сжался и запищал:
– Лизонька, пожалуйста, не бей, теперь
буду не только кровать за тобой убирать, но и всю комнату.
Заведующая побагровела, но тут в комнатенку
вошел врач – оказывается, продавщицы вызвали «Скорую помощь».
В споро подпрыгивающем на ухабах «рафике»
Кирка прижался ко мне и сказал:
– Ну, здорово всех разыграл?
– Здорово, – вздохнула я, –
только нам теперь в эту булочную не зайти, придется на проспект бегать.
– Ты урод, – припечатала
Лиза, – да я чуть со стыда не сгорела.
– Только не бей меня, – запищал
Кирюшка и расхохотался. – Ну погоди, домой вернемся, я за оплеуху отомщу!
– Вовсе нет, – хмыкнула Лиза и с
размаху треснула Кирку по шее.
– А, вот ты как! – завопил мальчик и
пихнул Лизавету.
Та с грохотом свалилась между носилками и
сиденьем.
– Прекратите немедленно, – зашипела
я, – нас сейчас высадят. И потом, Кирюша, тебе что, совсем не больно?
– Нет, – веселился мальчик, –
только идти не могу.
– Чего ты такой радостный? – не
выдержала Ирина.
– Ха! – выкрикнул Кирка. –
Прикинь, как повезло, нога-то правая.
Секунду мы обалдело молчали. Потом я
поинтересовалась:
– Ну и что? Ты же не ногами пишешь?
Но Кирюшка в полном восторге от создавшегося
положения вскрикивал:
– Мы в Филатовскую едем?
– Да.
– Там памятку по уходу за ребенком
давали?
– Да.
– А что в ней написано?
