– Спасибо, – вежливо сказала я и
спокойно отпила глоток.
Да, не зря «Амбассадор» стоит таких денег,
вкус превосходный.
– Значит, – продолжил Леня, –
попал наш Родион Громов, а если меня память не подводит, так зовут сэра Гвоздя
по паспорту, в отряд к деловым парнишкам. Обычно первоходку к таким же
молокососам селят, а тут недоглядел кто-то. Ну, и решили авторитетные салагу
поломать. Молодой слишком, гоношистый, правил не знает. Времена стояли
советские, и все зэки в обязательном порядке посещали промзону. Другое дело,
что воры в законе, коим правила запрещают работать, старались избежать
производства, но сделать это тогда было трудно. Сидел отряд Громова на монтаже
панцирных сеток для кроватей. И вот, улучив момент, когда охранник пошел
покурить, к Родиону подступилась тройка отморозков. Громов на их глазах схватил
несколько железных толстых штырей и забил себе в руку. Больше всего нападавших
поразило то, что Родя, заколачивая в живое тело железки, даже не поморщился,
только усмехался, глядя, как на грязный пол мастерской ручьем льет кровь. Даже
видавшие виды уголовники слегка прибалдели от такого расклада, а Родион,
положив молоток, как ни в чем не бывало произнес:
– Поняли, козлы, что я совершенно не
ощущаю боли, более того, мне приятно, когда меня бьют, слыхали про такое?
– Садист, что ли? – поинтересовался
самый грамотный из отморозков.
– Мазохист, – поправил
Родион, – а еще станете приставать, я с вами знаете чего проделаю?
– Чаво? – оторопели парни,
привыкшие, что предназначенная к закланию жертва трясется и умоляет о пощаде.
– Чаво, – передразнил Громов, –
а вот чаво!
Он схватил длинный, заостренный с одного конца
штырь и метнул в висевший на стене календарь. Зэки разинули рты. Родион попал
бессмертному творению Леонардо, «Джоконде», прямо в левый глаз. Потом
просвистел второй штырь, и загадочно улыбающаяся дама лишилась правого ока.
– Ну, – нехорошо ухмыляясь, спросил
Родя, – кто из вас первый?
Парни переглянулись, но тут прибежал охранник,
увидел испорченный календарь и заорал:
– Кто посмел, суки?
– Я, – преспокойно ответил Родя.
Не обращая внимания на его окровавленную руку
и ругая парня мастырщиком[3],
охранник надавал Громову оплеух. Родион держался стойко и отморозков не выдал.
Его все же отволокли в медпункт, подталкивая кулаками в спину.
Вечером в бараке один из нападавших подошел к
Роде и буркнул:
– Чифирек глотнешь?
Громов пошел к столу, получил кружку, сахар и
две твердокаменные карамельки без бумажки. Отряд признал парня за своего и дал
ему кличку Гвоздь.
Услышав историю, я перепугалась окончательно.
Леня только усмехался, глядя, как гостья судорожными глотками опустошает чашку.
– Понимаешь теперь, что с тобой наш
Гвоздик сделает?
Я кивнула.
– Молодец, – одобрил Леня, –
хорошо, когда человек осознает опасность! Ну, рассказывай, чего разузнала.
Полностью деморализованная, я выплеснула всю
«оперативную информацию». Про то, что Никита и Жанна на самом деле брат и
сестра, про «антикварные» драгоценности, про квартирные аферы Ани и про ликер.
Единственное, что я опустила, – это сведения о болезни Леры. В конце
концов, никакого отношения к смерти Малышевой они не имели.
– Ну и ну, – покачал головой
Леня, – налицо явный талант и удивительная работоспособность, ты,
котеночек, просто клад. А я-то как попал под подозрение?
– Я проверяла всех, кто в тот вечер
пришел в гости, остались только Зюка и ты… Да еще люди сообщили, будто ты
травишь бабочек цианистым калием!
– Что?! – изумился Леня. –
И кто же придумал такое?
Я призадумалась. А и правда, кто?
– То ли Валерия, то ли Андрей…
– Интересно, – протянул Леня и
пояснил: – Действительно, есть такой метод, когда бабочку уничтожают цианидами,
только им давно никто не пользуется, опасно очень, можно самому отравиться.
Впрочем, я предпочитаю покупать уже обработанные экземпляры, хотя есть любители
иголочкой в тельце потыкать…
Он походил по комнате, потом потянулся и
голосом, исключавшим любые возражения, заявил:
– Так. Работаем вместе. Сейчас составим
план.
– Какой хитрый! – рассердилась
я. – Вся основная работа проделана, осталось только Зюку проверить да
Бориса Львовича! Не нужны мне компаньоны, и делиться с тобой я не стану.
Дубовский тяжело вздохнул:
– Слушай, я богатый человек, в средствах
не нуждаюсь.
– Денег никогда не бывает много!
– Согласен, только у меня на данный
момент дефицит сотрудников… Я помогу тебе, а ты мне.
– Не понимаю…
Леня опять зашагал по кабинету, сложив руки за
спиной.
– Знаешь, что я директорствую в галерее?
– Поговаривают, «Москва-арт» – твоя
личная собственность?
– Ах, злые языки страшнее
пистолета, – заржал Дубовский, – не суть, хозяин не хозяин, я там
главный, и нужен мне верный человечек, секретный агент, так сказать.
– Зачем?
– Разные делишки случаются.
О художниках подноготную узнать, картину проследить, мало ли чего. Давно
искал, да все не те попадались, а тут просто подарок судьбы! Зарплату положу
отличную, парень я не конфликтный, идет?
– Надо подумать!
Леня хихикнул.
– Извини, но мне показалось, что когда ты
над чем-то думаешь, то результат получается отвратительный, а вот ежели
действуешь спонтанно… Ладушки, чтобы доказать честность своих намерений,
подскажу, как тебе следует действовать дальше.
– Как?
– Сначала найди секретаршу покойного Гребнева
и спроси, правда ли, будто Аня оставалась одна в кабинете убитого.
– Но мне сказали…
– Никогда не верь тому, что говорят,
проверь, убедись сама. Следом прошерсти Зюку и Борьку. Я со своей стороны
тоже попытаюсь кой-чего разузнать, остались связи. Созвонимся в воскресенье,
на, это номер мобильника, давай свой.
– Чего?
– Ну, какой твой номер?
