Спереди и сзади тянулись другие повозки. Люди помогали волам
тащить, погоняли такой же измученный, как и сами, скот. По обе стороны на
понурых худых конях покачивались худые, костистые всадники.
Дважды мимо проскакал тот юный богатырь, что вырвал ее из
лап водяного демона. Возможно, ее ждет участь еще хуже, но пока что жива и
сидит в телеге, а не лежит на речном дне. Сильно ноет ушибленная лодыжка,
неудачно соскочила на землю, больно сидеть, на ягодицах будут кровоподтеки
от железных пальцев ее спасителя, чересчур огромного для нее, хотя и она
совсем не такая крохотная, какими были ее сестры…
Когда Рус появился в третий раз, она успела с удивлением
заметить на месте недавней раны лишь сизый шрам. Еще вздутый, под тонкой
пленкой видно нежное мясо: тронь – брызнет кровь, но кожа на глазах
грубеет, а шрам опускается и рассасывается.
Он грубо выхватил ее из повозки, снова вскинув к себе на
коня, она больно ободрала о край телеги и вторую ногу, отвез галопом вперед и
так же грубо забросил в другую телегу:
– Гой ты еси, Векша!.. Погляди за этой женщиной. Если что
надо, помоги.
В повозке была только одна женщина, старая и высохшая,
как лягушка на солнце. Ее лицо, шея и руки казались коричневыми, как крылья
летучей мыши. Беззубый рот собрался в жемок, глубокие трещины испещрили лицо,
сделав похожим на яблоко, пролежавшее всю ночь на горячих углях.
Вся повозка была завалена пучками душистых трав, связками
корешков неопрятного вида. Отдельно лежали раздутые бурдюки, в них булькало, а
в баклажках из выдолбленных тыкв просвечивали сквозь тонкие стены темные
отвары.
Старуха оглядела Ис, надолго задержала взор на ее рубашке с
пятнами крови:
– Что с ней?
– Я отнял ее у чужого бога, – ответил Рус с
пугливой гордостью. Оглянулся, добавил: – Научи ее, если сможешь, и
человечьей речи.
Векша покачала головой:
– То-то Чех всполошился, что вы исчезли так надолго.
– Да ладно, мы целы.
– Эх, – сказала старуха невесело, – не сносить
тебе головы, Рус. Заведут тебя в беду горячее сердце да буйная головушка.
Ладно, займусь я твоей добычей.
– Дай ей какую-нибудь женскую тряпку, – добавил Рус
просительно. – Впрочем, сама гляди, что и как. Я в долгу не останусь.
Он медлил, не мог заставить себя отъехать, смотрел в
удивительное лицо странной женщины, словно увидел впервые. Молода, непривычно
смугла, брови как две дуги лука, тонкие, как шнурки, удивленно вскинутые и
застывшие в вечном удивлении. Глаза излишне крупные, со странной поволокой, и
он не мог отвести от них взор, чувствовал, как погружается, тонет… Но самое
удивительное, ни на что не похожее, чему он не перестанет удивляться, ее
волшебные волосы, темные, как безлунная ночь, таинственные и загадочные, таких
черных просто не может быть у человека.
А она с тем же удивлением смотрела на него и видела,
как он почти неотличим от своих братьев, непривычно огромных, рослых, как
деревья, широких в плечах настолько, что нужно поворачивать голову, чтобы
увидеть оба плеча. Все трое с золотыми, как солнце, волосами, а у старшего еще
и кудрявая бородка пшеничного цвета. Лех и Рус с выбритыми подбородками,
по-мужски квадратными, видны сила и упрямство, но с по-девичьи нежной розовой
кожей. У всех троих удивительно синие глаза, даже не голубые, голубые
встречала и раньше, а пронзительно-синие, настолько яркие, что у нее по спине и
сейчас побежали тревожные мурашки.
Но не только три брата, а весь народ в повозках и на конях,
как она заметила, со светлыми волосами и синими глазами. Явно одно племя,
которое пошло от одного отца. В крайнем случае от одного прародителя, чьи
дети вынуждены были, как и в ее племени, брать в жены двоюродных сестер.
И если их не оказывалось, то и родных.
Он все еще ехал рядом, его синие глаза впились в ее лицо, и
она ощутила, как его взгляд жадно ощупывает ее щеки, глаза, нос, лоб, губы, и
чувство было такое, словно горячие ищущие губы прикасаются к тем местам, куда
падает его взгляд.
– Ты демон? – спросил он.
Она вслушивалась в звуки чужого языка, странного и не
похожего ни на что из слышанного. Они походили на лязг металла по металлу, но
этот человек невольно смягчал, обращаясь к ней, и она чувствовала, что его все
же бояться не следует. Понятно, он вырвал ее из чужих рук не для того, чтобы
отпустить на свободу, мужчина есть мужчина, он свои намерения уже проявил ясно,
но это участь всех женщин, и тут уж ничего не поделаешь. Если бороться нельзя,
то надо стараться хотя бы выжить.
Он кивнул старухе:
– Ты лучшая ведунья во всем племени. Вылечи ее царапины, а я
хочу знать, человек это или демон.
– Тебе не все равно? – удивилась ведунья. – Просто
убей.
– Нет! – вскрикнул Рус в испуге.
– Почему?
Он в затруднении поискал слова, не нашел, разозлился:
– Демона надо убить, человека же, если невиновен, нельзя!
– А мало ты убил невиновных, – проворчала она
беззубым ртом. – Все ж понятно, да только, как пес, сказать не можешь.
Хоть человек, хоть демон – надо убить, пока слаб. А время потеряешь,
все погубишь. Демона потом убить трудно, а женщину… да еще такую, ни один
мужчина пальцем не тронет. Даже если она на нем станет воду возить.
Но Рус уже отъехал, на прощание сердито блеснув зубами,
показал, как перегрызет ей горло. Векша после его ухода села рядом с Ис:
– Молодые они, света не зрели… А ведь их отцы-прадеды
ходили в дальние походы за тридевять земель, где все народы были вовсе черные,
как осмоленные головешки!.. Водил их доблестный Скиф… нет, дети Скифа. Или
правнуки. Но с той поры прошло столько веков, что из поколения в поколение те
люди становились все чуднее, пока не превратились в демонов ночи… Я буду
тебя лечить, милая. Если ты демон, то тебе это не навредит, сама излечишься, а
ежели человек, то я подсобить могу.
Ис все же по интонации и жестам поняла, что хотела сказать
старая ведунья. Улыбнулась благодарно, ткнула себя в грудь пальцем:
– Ис.
– Ис, – повторила старуха, – понятно, тебя зовут
Ис. Верно?.. Вот-вот, Ис!.. Ты права, тебе надо бы подучиться и языку
человеческому. Что ты хотела бы узнать?.. Нет-нет, на того витязя указывать
рано. Зовут его Рус… Рус… Рус… все остальное не поймешь. Давай-ка начнем с
простого. Приветствие начинаешь со слов «Гой ты еси…», а то и просто «Гой». Что
ты так вздрогнула?.. А вот это рука… это нога… глаз…
То ли язык золотоволосых гигантов был прост, то ли она
оказалась усердной ученицей, но через несколько дней уже разговаривала с
Векшей, а еще через три дня старая ведунья рассказала, почему так поспешно
двигаются через незнаемые для них земли.
Тцар Пан, сын Вандала, был силен и могуч, у него было пять
сотен жен и около тысячи наложниц. От них он породил тысячи и тысячи сынов и
дочерей, внуков вовсе несметное число, но при тцаре постоянно находились только
две женщины: синеглазая Злата и красавица Коломырда, обе сильные и умные, обе
родили по трое сыновей, которые красотой, здоровьем и силой затмили остальных
детей Пана. Они с детства росли богатырями, и настоящее соперничество при дворе
тцаря было только между двумя этими женщинами. Не за любовь тцара, настоящие
женщины такой малостью пренебрегают, – за имя наследника!
