Соломон смутился, отвел глаза. Рус удивился, что такие
старые, а тоже умеют смущаться.
– Да это я так, – ответил Соломон с неловкостью, он все
не мог встретиться взглядом с честным взором варвара. – Просто вот таких,
как ты и как он, больших и сильных воинов, в старину звали медными лбами.
Бронзы тогда не было еще, носили медные шлемы. Так привыкли звать… и сейчас еще
зовут. Но меня тревожит, что не вижу Иисуса. Где Иисус?
На его слабый крик с поля прибежали сразу трое. Один
зачем-то все еще прижимал к груди широкий плоский камень, все трое растерянные
и недоумевающие. Кто-то вскрикнул встревоженно:
– Он обещал! Он должен был быть здесь.
– За ним уже посылали, – сказал второй.
Соломон молчал, чувствуя холодок в сердце. Иисус был не из
тех, кто опаздывает или не выполняет обещанное.
Глава 8
За столом слышался только стук деревянных ложек. Иисус
разговаривать во время еды не разрешал. Когда я ем, говаривал он, я глух и нем.
Или: когда я кушаю, я никого не слушаю. Разговорами за столом оскорбляешь того,
кто создал мир, а теперь дает еду.
Стол был широк, но сейчас с ним сидели все девять его
сыновей, широкие в плечах, размашистые, и свободных мест не было, хотя Генда,
как обычно в последние дни, отсутствовала. Сыновья украдкой посматривали на
грозное лицо отца, уже потемневшее от гнева. Не замечая того, он дышал яростно,
едва не расплескивал суп, ел быстро, словно в каждое мгновение готов был
вскочить и схватиться за оружие.
Перец, старший сын, посматривал искоса, сочувствующе. Их
отец взвалил на свои плечи всю оборону Нового Иерусалима. Ему тяжелее, чем
любому из мудрецов общины, те могут все объяснить и понять. А тут еще и
Генда…
Он сам начал дышать яростнее, суп хлебал чаще, рука от
сдержанной ярости задрожала, расплескивая капли по столу. Поймал удивленные
взгляды братьев, шумно вздохнул, попытался взять себя в руки.
И тут дверь с треском распахнулась. Мать вбежала в комнату
рассерженная, с распущенными волосами:
– Генда!.. Генда!
Иисус мгновенно вскочил, едва не опрокинув стол. Сыновья,
крепкие ребята, но медлительные, сидели с раскрытыми ртами, смотрели
непонимающе.
– Что с ней? – спросил он быстро.
– Только что!.. Я видела, как она лезла через забор!
Иисус ринулся через комнату, прогрохотали сапоги по крыльцу.
Сыновьям успел только взмахнуть рукой, но они послушно бежали следом, еще не
понимая, только начиная вспоминать странные взгляды, которыми обменивались отец
и мать, когда заходила речь о скифах, покрасневшие от слез глаза Генды, ее
упрямо сжатый рот, а также сдержанные разговоры родителей о могучем молодом
гое…
Иисус ворвался на конюшню. Конюх не успел расседлать коней,
и сейчас Иисус был счастлив, что до сих пор не выгнал ленивого работника.
– Быстрее! – крикнул он сыновьям. – Они могли
перелезть через городскую стену только у второго колодца. Оттуда пойдут по
широкой дуге, а мы помчимся прямо через ворота! Да не через главные, а те, что
выходят к реке. Перехватим.
Уже когда был в седле, в спину как стрела из лука ударил
вопрос Переца:
– Отец, насколько это серьезно?
– Генда убежала со скифом, – прорычал он, вне себя от
стыда и горя. – С грязным, диким скифом!.. Что еще может быть
серьезнее?
– Да-да, отец…
– Мы должны догнать и убить его, иначе на нас останется
пятно позора до скончания дней!
Конь под ним стрелой сорвался с места, и, когда летели вдоль
домов по узкой улочке, впервые мелькнула опасливая мысль: послушаются ли
сыновья? Слишком долго в головы иудеев вдалбливалась мысль о выживаемости, о
покорности, о непротивлении злу силой, а в это время сильные и свирепые народы
захватывают мир, завоевывают земли, истребляют мирные народы либо превращают в
рабов, после чего все равно истребляют, только медленно…
Но сзади догонял грохот копыт, и на сердце легло гордое
чувство. Он сумел воспитать сыновей сильными и гордыми. Они умеют обращаться с
оружием, они скачут на конях как степняки, они не страшатся проливать кровь
зверей и не бледнеют от вида собственной крови. Он им часто рассказывал о
подвиге древних воителей, о поединке Давида с Голиафом, о Самсоне, о завоевании
Иисусом земли обетованной… И эти рассказы они слушали с горящими восторгом
лицами, он видел, как в их глазах разгорается гордость за пращуров, которые,
оказывается, умели воевать, и еще как умели!
Еще издали он заорал, чтобы открывали ворота. Стражи поняли
с полуслова, его коня узнавали издали. Разом вытащили засовы и вместе
навалились на тяжелые створки. Он лишь придержал коня чуть, а когда ворота
распахнулись, снова погнал галопом. Сыновья мчались следом, не отставали. Он
оглянулся, пересчитал. Все семеро, даже самый младший, которому едва
четырнадцать, все пригнулись к конским гривам и скачут как заправские дикие
люди, что рождаются, живут и умирают на конях.
Они понеслись вдоль городской стены, постепенно вытягиваясь
на узкой тропе в длинную цепочку. Со стены им кричали, махали руками, но затем
дорога ушла в сторону, и они видели в багровом зареве заката далекие костры
стана скифов, а также дым пожарища.
Иисус вытянул руку:
– Вон они!..
Перец скакал уже рядом.
– Что будем делать, отец?
Он свирепо проскрежетал зубами:
– Что делать? Просто убьем. Он опозорил нас, опозорил наш
народ! Никто нас так еще не оскорблял!..
Перец крикнул в ответ:
– Он нас позорит, а мы – не позоримся. Может быть,
лучше так?
Иисус крикнул яростно:
– Много тебя научили в школе! Ты мужчина или трус? Зачем у
тебя меч?
– Ты велел, – ответил Перец. Добавил торопливо: –
Отец, не сердись. Мы сделаем все, что скажешь. Мы перехватим Шатуна, каким бы
бойцом он ни был.
Иисус вскрикнул в ярости:
– Кого?
– Шатуна, – ответил Перец на скаку. – Это тот
скиф, что встретил нас первым… Он еще довел Генду до самых ворот Иерусалима. Ну
и я дошел целым.
Ветер свистел в ушах, врывался в рот и раздувал грудь. Иисус
вскричал в злом горе:
– И ты знал?
– Отец, – вскрикнул Перец, – многие ходили в стан
скифов вызнавать их тайны! Я думал…
– Перец, – рявкнул Иисус таким страшным голосом,
которого все семеро еще никогда от него не слышали, – вы сейчас догоните
грязного гоя и… убьете!
– И убьем, – подтвердил Перец нехотя, но с
твердостью в голосе.
Иисус слышал, как за спиной конский топот стал шириться,
расходиться в стороны. Впереди скачущий всадник был уже виден хорошо, он держал
перед собой девушку, ее черные волосы были туго заплетены в толстую косу. Иисус
проскрежетал зубами, представив, как этот дикий гой будет ее расплетать, как
повалит его дочь на расстеленные звериные шкуры…
