Коломырда родила Крекана, Терлана и Щеркса, а Злата –
Чеха, Леха и Руса. У той и другой были еще и дочери, но девочки, даже если
они тцарские дочери, всего лишь разменная монета, отрезанные ломти сладкого
пирога, что попадут в чужие руки, а вот сыновья… Эти шестеро всегда играли
вместе, росли вместе, охотились и учились владеть оружием, скакать на конях,
ловить рыбу и обгонять на бегу оленей. Но когда начали подрастать, заметили
соперничество матерей, сами невольно стали смотреть друг на друга с подозрением
и недоверием. Кого великий тцар назовет своим наследником? Кто станет тцарем,
будет раздавать братьям земли, людей, стада скота, рабов?
Опасаясь ссор, их разлучили и стали держать в разных
половинах дворца. И однажды Коломырда, опоив тцара сладким зельем, сумела
добиться от него клятвы, что всякий, кто войдет сейчас в его покои и нарушит их
ласки, будет изгнан из тцарства без права возвращения. Тцар согласился, но тут
же с грохотом распахнулась окованная золотом дверь, вбежали, стуча тяжелыми
сапогами, его встревоженные дети Чех, Лех и Рус. Им кто-то сказал, что их отец
заболел и только их присутствие может отогнать болезнь…
А может, добавила Векша с сомнением, было вовсе не так,
но во всяком случае тцар велел троим покинуть тцарство. Говорят, он плакал и
убивался, но слово тцара крепче адаманта, на том держится власть тцарей и
крепость тцарств, и трое ошеломленных детей повиновались. Их мать Злата умерла
с горя в тот день, когда они выехали за городские врата.
С ними в добровольное изгнание отправились их
наставники, их упросила несчастная мать, слуги, телохранители, а также часть
родни, которые опасались мести Коломырды и ее детей, когда те придут к власти.
И вот теперь трое братьев бегут, ибо не верят, что Коломырда оставит их в
покое. Та, к несчастью, помнит о судьбе великого пращура Скифа, которого точно
так же изгнали, правда – на тридцать лет; тогда думали, что с ним покончено,
но Скиф собрал сперва малый отряд, потом войско и совершил великий поход в
южные страны, где захватил их все, включая Мидию, Сирию, Палестину, а
египетский фараон Псамметих вышел с дарами навстречу и униженно откупился.
В захваченной Палестине Скиф остался на двадцать девять лет, а потом
вернулся, ибо истекал его тридцатилетний срок. Он явился с великой силой,
потрясателем Вселенной, но не казнил своих врагов, а поблагодарил за изгнание:
иначе разве стал бы тем, кем стал? Сидел бы на печи, ел бы калачи, утирал бы
сопли, и так – до старости.
– Коломырда боится этих троих, – сказала Векша со
смешком. – Боится нищих, голодных, измученных!.. Боится, сидя во дворце,
имея под рукой уже подвластного ее воле тцаря и огромное войско!
– Так Скиф… его предок? – спросила Ис
медленно, вслушиваясь в звуки чужого, но теперь почти понятного языка.
– Прадед… или прапрадед, – отмахнулась Векша
словоохотливо. – По прямой линии.
– А у Скифа как звали отца?
Векша пожала плечами:
– Кто знает? Разве что волхвы. А мы, простые люди, не
знаем даже, как звали сыновей Скифа. Меж ним и нами столько поколений.
Лицо Ис оставалось встревоженным. Векша сказала
успокаивающе:
– Чего так встревожилась? Все хорошо. Никто тебя не обидит.
Ис сказала тихонько:
– А ты не слышала случайно… такие имена: Гог и Магог?
Векша наморщила лоб:
– Погоди… погоди… Нет, вроде бы не слышала. Хотя что-то
знакомое чуется. А что, родня тебе какая?
Смуглое лицо Ис побледнело, словно отхлынула вся кровь.
Голос дрогнул:
– Нет… Ох, совсем нет!
Векша смотрела с удивлением, набрала в грудь воздуха,
собираясь что-то сказать, но впереди вдруг заорали изумленно, сердито. В роще,
куда подъезжали повозки, деревья стояли пугающе голые, будто зимой. Скелеты, а
не деревья, даже трава у корней исчезла, оставив серую землю, странно
струящуюся, шелестящую, словно бы та вдруг разом превратилась в гонимую ветром
грязь.
Ис тоже увидела, ахнула:
– Боги!..
– Добрый был урожай листьев, – бросила Векша
сожалеюще. – Да лесным богам не собрать уже.
– Что это? – прошептала Ис.
Она приподнялась, держась за борта, вглядывалась в
непонятное. Ей показалось, что земли вовсе не видно из-за массы шевелящихся
насекомых.
Векша понимающе кивала, а сбоку подъехал огромный воин,
свирепый и со шрамами на лице и голых плечах. У него были такие же синие
глаза, как у Руса и его братьев, открытое лицо. Ис сжалась, помнила, как
огромные руки этого человека деловито вспарывали раненых, выдирали сердца и
печень, как пожирал, довольно чавкая, хлюпая кровью. Воин густым голосом,
привыкшим больше выкрикивать брань и угрозы, проревел:
– Гой ты еси! Не видала, красавица из преисподней? А в
моих краях это привычное дело. Это еще что… Один раз мы плыли по морю, когда
такая вот туча перелетала на другой берег. То ли ветер был встречный, то ли еще
что, но эта крылатая мелочь решила передохнуть. Как навалились на наш корабль,
а мы плыли на быстром двадцативесельном, как облепили, так мы и весла бросили,
еле отбивались…
Он не выглядел словоохотливым, говорил медленно, будто
ворочал камни. Но когда его жестокое лицо осветилось улыбкой, Ис показалось,
что этот свирепый гигант вовсе не так лют, как выглядит. Она спросила робко:
– Отбивались?
– Ну да! Эти твари лезли за ворот, за пазуху, в рот, ноздри,
уши, щекотали, набились на дно палубы… Когда их там набралось по колени
гребцам, наш хозяин заорал, что их надо выбрасывать за борт… куда там! Руками
не выбросишь, так начали черпать ведром, но у нас ни рук, ни ведер не хватило.
А они все садились и садились, перевести дух решили… Я глазом не
успел моргнуть, как вода хлынула через борт. К счастью, я хороший пловец,
да еще сундук попался под руку… Я золотишко высыпал в дар морскому кагану,
а на пустом добрался до берега. Один со всего корабля.
– В ваших краях было море? – спросила Ис.
Он махнул рукой:
– Чего в наших краях только нет… Ладно, увидимся. Меня зовут
Бугай. Если кто будет обижать, зови на помощь.
Он уехал вперед, а Векша посмотрела на нее с недоверием:
– Наверное, ты в самом деле нечистый дух. С Бугаем, с
таким чудом-юдом, да чтоб завести дружбу?
Глава 6
Красный свет падал на горы и скалы, заливая их, как кровью,
багровым светом. Небо было пурпурным, а скалы торчали как окровавленные зубы.
Рус потрясенно вертел головой. Уже третий день колеса звонко гремят по камню,
горы начались как холмистые возвышения из гранита, затем выросли, между ними
тянулась узкая долина, заросшая лесом, а пологие горы превратились в стены из
остроконечных скал.
Гойтосир долго смотрел на небо, нюхал воздух. За ним
насмешливо следил Корнило, второй волхв, почти такой же древний, белоголовый, с
седой бородой, только без черепа на поясе. Наконец Гойтосир изрек таинственно:
