– Слава! – прошептал он.
Успел повернуться, увернулся от удара меча, парировал рукоятью.
Мелькнуло бледное от усилий лицо, он ударил кулаком прямо между глаз. Сухо
хрустнуло, но для надежности он опустил кончик топора на горло упавшего,
полоснул. Горячая струя из главной жилы брызнула тугой струей.
Яростный крик заставил подняться топор. К нему бежали
двое: Роговой Медведко и иудей, а далеко за их спинами маячили еще двое.
Медведко ругался в бессилии: выросший на просторе Рус оказался куда быстрее на
ноги. Не разгадал этого руса, и убиты четверо.
Рус видел, что Медведко стережет глазами каждое его
движение, стараясь загородить дорогу. Громкими криками торопил остальных, те
спешили изо всех сил. Первый уже добежал, совсем без сил, остановился возле
Медведка. Его шатало, пот стекал градом, но кровь на нем была только на ногах.
Они видели, как Рус молниеносно нагнулся. В его руке
очутился втоптанный в кровавую грязь короткий дротик.
– Получи, Медведко! – крикнул Рус громко и яростно.
Медведко качнулся в сторону, но ошибку понял слишком поздно.
Дротик пролетел пять шагов и с силой ударил в грудь иудея. Тот явно тоже не
ожидал, что скиф крикнет сильному, а швырнет дротик в слабого, иначе успел бы
уклониться.
Медведко заскрипел зубами. Рус вскинул топор, но Медведко
отпрыгнул, как большой медведь, в глазах были злость и унижение.
– Ну что же ты? – крикнул Рус. – Трусишь?
– Знаешь… не трус… – проревел Медведко, он брызгал
слюной, но глаза оставались трезвыми, и Рус с холодком понял, что выросший в
борьбе с медведями лесной человек приучен не терять голову, не яриться, –
но… ты… я человек… больше не дамся!
Ему под ноги сзади попался труп, Рус сделал вид, что бьет
топором, однако Медведко звериным чутьем или пяткой ощутил, что сейчас упадет,
переступил, а тем временем сзади подбежали, волоча ноги, два иудея. Оба сухие,
чем-то одинаковые, как братья. Одного Рус даже знал, его звали Иона, охотник и
сторож посевов, а теперь еще и военачальник, заменивший погибшего Иисуса,
своего старшего брата. А второй… второго он видел, когда тот приносил
цветы его сестре Заринке. Цветы и какие-то иудейские украшения на золотой
цепочке.
– И все равно… их землю не возьмешь, – прохрипел
Медведко с ненавистью.
Он набросился с яростью, лицо перекосилось, изо рта брызгала
слюна, текла пена. Рус дышал тяжело, в груди была пустота, сил не осталось,
отступал шаг за шагом, сотрясался от ударов. Иудеи начали заходить с двух
сторон. Один выронил меч, поднял из-под ног облепленное красной грязью копье,
отошел в сторону еще дальше. Рус видел его прицельный взгляд. Иудей был
немолод, значит – опаснее Медведка. Второй еще старше, опытнее, весь из
тугих жил: уцелел до конца схватки, значит, знает, с какого конца хвататься за
меч.
Внезапно Рус перевел взгляд за его спину, едва заметно
кивнул. Иудей, настороженный как зверь, мгновенно повернулся, вскидывая щит,
чтобы защититься от удара, и в этот миг самый кончик топора Руса полоснул его
по шее. Иудей повернулся как ужаленный, в глазах был стыд, что обманули так
просто, он раскрыл рот, но оттуда хлынула кровь. Закашлявшись, рухнул на
колени.
Рус тяжело отпрыгнул, с трудом избежал двойного удара меча
Медведка и копья иудея. Ноги подгибались, он едва заставлял тело двигаться, но
губы раздвинул в усмешке:
– Вас осталось двое…
Медведко бросился вперед с ревом. Рус шагнул в сторону,
топор столкнулся с мечом, тяжелое лезвие срубило шишку на рукояти, а на груди
лесного богатыря пролегла длинная полоса, откуда сразу потекла широкой струей
алая кровь. Рус отступил еще на шаг, в этот момент иудей, стараясь помочь
Медведке, с размаху ударил копьем.
Рус пытался увернуться, но усталые мышцы едва сдвинули тело.
Острое лезвие ударило в бок, ожгло, как будто туда воткнули раскаленный штырь.
Рус ухватился за древко, дернул на себя. Иудей, не отпуская копья, налетел на
Руса. Тот ударил его лбом в переносицу. Толстый бронзовый обруч проломил череп,
иудей выпустил копье и осел на колени.
Медведко бросился вперед, спеша добить раненого врага. Рус с
трудом отражал удары, копье висело тяжелое, пронзив бок насквозь, сковывало
движения. Он слышал, как бежит горячая кровь и уже хлюпает в сапоге.
– И все равно… – прорычал Медведко.
Он был бледен от потери крови. Страдальчески закусил губу,
синие вены выступили на висках и шее. Движения его стали медленными.
В глазах темнело, Рус видел сквозь красный туман, как
бледный от потери крови Медведко отшвырнул щит, ухватил меч обеими руками. Он
был весь в крови, в глазах была решимость закончить бой сейчас, пока не упал
без сознания.
– Боги, – вскрикнул Рус, но сам не услышал своего
шепота.
Так же замедленно пытался поднять топор, тот внезапно стал
весить целую гору. Смутно видел, как надвинулся огромный человек, начал
поднимать меч. Рус хрипло выкрикнул свой боевой клич, бросился вперед,
столкнулся, обхватил обеими руками.
Не упали, стояли по щиколотку в крови, своей и чужой,
сжимали один другого в объятиях. Рус чувствовал, как затрещали ребра, по всему
телу стегнуло болью. Он закричал дико, по-звериному, сам сжал противника изо
всех сил. Тот был необъятно толст, пальцы скользили по скользкой от пота и
крови коже, а под кожей были твердые как гранит мышцы.
– Ты… не победишь… – услышал он страстное дыхание
Медведки. – Ты не сможешь…
– Смогу, – прошептал Рус.
– Это я… могу…
– А я… перемогу!
В голосе Медведки он уловил смертельную усталость. Он
хрипел как старик, его шатало, и Рус, который думал только о том, что сейчас
умрет, изо всех сил жал и жал, пальцы Медведки начали слабеть, в глазах чуть
прояснилось. Он набрал в грудь воздуха, сжал сильнее. Медведко обмяк, сделал
движение оттолкнуться.
– Слава богам, – прошептал Рус.
Он намертво сцепил зубы, набрал в грудь воздуха так, что
затрещали легкие, сдавил изо всей силы, вкладывая в это движение все остатки
жизни. Послышался хруст, щелчки, будто глубоко внутри лопались жилы, затем над
ухом захрипело. На плечо плеснуло горячим, и он понял, что брызнуло кровью изо
рта Медведки.
Молодой воин безмолвно опускался на землю. Рус повалился с
ним. Смутно слышал далекие крики. Потом вроде бы донесся топот ног.
В мозгу пронеслось страшное: если он не повесит на столб доспехи и голову
врага, то битва будет признана равной. И тогда… страшно подумать, что будет
тогда. Вторую такую битву его племя уже не перенесет.
Упершись руками в вязкую землю, поднялся огромный и
страшный, покачался, выдерживая равновесие. Земля качалась и дергалась под
ногами, как необъезженный конь. Кто-то хрипел, как загнанная лошадь, но в живых
остался только он, так что хрипы были его, как и боль, разочарование, а радости
победы впервые не чувствовал.
