Рус в затруднении глядел в проходы. Все три одинаковы, как
угадать, какой окажется тупиком, какой выведет к реке, а какой заведет в
болото?
– Давай разделимся, – предложил он. – Ты иди по
правой, я – по левой. Сова пусть съездит по средней.
Лех подумал, сказал великодушно:
– Лучше ты едь по правой.
– Лех…
– Ладно-ладно. Я скорее отобьюсь!
Рус растроганно обнял брата, Лех с неудовольствием
высвободился, вытер щеку:
– Фу, как девку… Поехали! Сова, скачи до полудня. Если и
дальше все такое же, возвращайся все равно. Чех будет беспокоиться.
Он пришпорил своего красного коня, унесся – прямой, с
развевающимися за спиной оранжевыми, как спелая пшеница, волосами. Длинный меч
в широких ножнах как приклеился к спине, только черная рукоять ныряет, будто в
волнах, среди золота волос.
Сова молча улыбнулся, поднял руку в прощании. Конь пошел под
ним ровной, уверенной иноходью. Бывший воевода слегка горбился, но это была
поза хищного зверя – отдыхающего, но готового к прыжку. Он уже чувствовал,
что долго на побегушках у братьев не останется.
Рус проводил обоих любящим взором, вздохнул и повернул коня.
Лех послал по правой, ибо все злое и недоброе находится слева. А Лех быстрее
хватается за меч, конь под ним злее и скачет как гигантский олень, сам Лех
выходил без единой царапины из таких схваток, где и бывалые воины не сумели бы
спасти жизни. Как хорошо, когда есть братья! Братья, что берегут друг друга.
Слева скачками двигалась стена одинаковых гигантских
деревьев, справа на расстоянии полета стрелы – другая, а он мчался по
зеленой просеке, ровной и заполненной сочной травой.
Деревья стояли как в строю, одинаково рослые, ни одно не
выдвинулось ни на полшага. Его всегда удивляло, что лес начинается так
внезапно. Тянется Степь, тянется, ни кустика, а потом вдруг разом дорогу
перегораживает стена деревьев-исполинов. То ли сами хранят лесную клятву, то ли
неосторожных стаптывают козы и олени, но лес всякий раз
начинается одинаково. Редко край леса опушивал кустарник, его так и
звали – опушка, но чаще даже кусты прятались за могучие спины
деревьев-щитов.
Он не заметил, когда просека расширилась, почти до полудня
скакал и скакал, а от одной стены леса до другой было не меньше двух полетов
стрелы.
Несколько раз пытался остановиться, но что-то заставляло
гнать коня дальше и дальше. Солнце уже зависло в зените, а он в злом нетерпении
вглядывался в даль. Ну хотя бы что-нибудь! Боги, подайте знак! Что-нибудь
помимо выскакивающих зайцев, жирных птиц, кроме белеющих в траве костей
задранных волками оленей…
Он в самом деле взял повод и собирался остановить коня. На
этот раз остановит и повернется… И тут лесные стены начали раздвигаться.
Лесная просека стала шире. И дальше, похоже, она расширялась еще больше.
– Победа, – прошептал он с великим облегчением. –
Боги, это и есть знак, какой я ждал!
Солнце зависло над обрием, когда он на взмыленном коне
выехал на место встречи. Сердце дрогнуло, затем в груди стало холодно, как в
могиле. При его приближении вспорхнула стая птиц, но сколько ни кружил, ни
всматривался в примятую траву, но отыскать удалось следы Леха и Совы только в
одну сторону.
– Боги, – взмолился он отчаянно. – Не дайте им
погибнуть! О Лех! Почему не я поехал по левой просеке! Это было уготовано мне…
Что бы ты ни встретил, это ждало меня, только меня…
Руки в бессилии упали. Он чувствовал, как в усталое тело
вливается новая мертвящая тяжесть, словно весь пропитался свинцом из
преисподней. Даже дышать стало трудно, а горло сжала незримая рука врага.
– Я никуда отсюда не уйду! – закричал он
яростно. – Слышите, боги? Я не уйду! Вдруг им еще понадобится моя
помощь? А Чех завтра все равно будет здесь. С дозором, с дружиной!
Он слез с седла, ослабил подпруги и пустил коня по
траве – отдохнет и малость подкормится. Бесцельно щупал палицу, кусал
губы, и вдруг настороженные уши уловили едва слышный перестук копыт.
В мгновение ока оказался в седле, подпруги уже
затянуты, палица в руке, копыта уже не стучат, а гремят, и он боялся поверить,
потому что узнал знакомый топот, а немного погодя из-за темного клина деревьев
вынырнул всадник на красном, как закат, как пролитая кровь, коне.
– Лех!!!
Он заорал, кинулся, обнял с такой страстью, что сперва едва
не сшиб, а потом едва не задавил. Лех, слегка побледневший, вяло отбивался:
– Ну чего ты так? Как ребенок, право.
– Лех, ты цел…
– Цел, – буркнул Лех, он кое-как отпихнулся от
Руса. – А что могло случиться? Земли-то пустые! С той поры как
Род сотворил эти земли, нога человека не ступала.
– Ну, – сказал Рус счастливо, – могли неведомые
звери… Няня рассказывала о грифонах, что как раз в этих землях живут и
плодятся! За тридевять земель – это же здесь? Еще муравьи тут ростом
каждый с теленка, что золото из-под земли выносят. Самородки с кулак, право!..
А то и чужие боги могли осерчать.
Лех похлопал брата по плечу:
– Разве что приняли бы меня за тебя. Я у них ничего не
крал. А где Сова?
Рус оглянулся:
– Теперь верю, что и Сова отыщется. Но почему так долго, что
стряслось?
– Понимаешь, – сказал Лех со смешком, – я мчался, мчался,
мчался… А трава тянется везде одинаковая, сосняк сменяется ельником,
березняком, затем снова лиственницы, дубы, да все такие ровные, что глазу
зацепиться не за что. Уже и солнце перевалило за середину, а мне как-то
вернуться нелепо… Надо, понимаю, а не могу.
– Ну и?.. – спросил Рус со стесненным сердцем.
– А потом, поверишь, просека начала медленно
расширяться. Я доехал до холма, посмотрел с вершинки… Поверишь ли, дальше
вообще долина без всякого леса! А лес отступил, от одной стены до другой
не меньше пяти выстрелов из хорошего лука. А как съездил ты?
– Лех, – ответил Рус упавшим голосом, – не
нравится мне такое внезапное счастье.
Вдвоем возвращались к стану, когда на небе высыпали звезды,
а костры уже разгоняли поздние сумерки. Вартовые выехали навстречу, собранные и
настороженные. Передний сразу крикнул предостерегающе:
– Лех, Рус!.. А кто это скачет там, вдали?
Они остановили коней. В тишине слышался стук копыт.
В лунном свете поблескивали искры на блестящем металле. Всадник гнал коня
ровным, неторопливым галопом. Когда лунный свет упал на лицо, Рус узнал Сову:
– Ура!.. Отыскался!
Сова выглядел усталым, но голос звучал весело:
– Вы даже не представляете, что я отыскал!
Навстречу с оружием в руках вышли мужчины. Суровые, темные в
ночи, они окружили всех троих, молчали. Тут же раздался мощный возглас, и к
братьям протолкался Чех. От него пахло потом и почему-то кровью. Он сразу
вскрикнул встревоженно:
