В молчании Гойтосир попятился. В глазах был ужас.
Вытянутая рука упала, он боялся прикоснуться к младшему брату Чеха. Рус, еще не
чувствуя беды, пошел к ограде, и народ с той стороны уже шарахнулся в стороны,
давая дорогу человеку, который не просил у богов, а требовал.
Рус наконец заметил, что от него отступают, словно он уже
проклят богами. Словно от него распространяется смерть. Словно хвостатая звезда
означает большую и непоправимую беду.
– Что ждет меня? – закричал он в отчаянии. –
Скажи, что ждет… пусть не меня, а тех несчастных, что рискнут пойти со мной?
Все отодвинулись еще. Гойтосир едва выдавил из
перехваченного страхом горла:
– Тебе лучше не спрашивать. Наши боги – боги солнца. Мы
истолковываем только их волю. А кто указал тебе дорогу?.. Мы не знаем.
И что тебя ждет, никто не скажет. Твой путь темен, от воли богов не
зависит.
А сбоку раздался простуженный голос волхва Корнилы:
– От воли богов, которых знаем.
Гойтосир раздраженно дернул плечом. Широкая ладонь упала на
плечо Руса. Голос Чеха сказал тепло:
– Мужайся, брат.
Его почти силой увели бояре, примчался Лех, обнял Руса, тут
же исчез, его теперь окружали старшие дружинники, волхвы, все чего-то
требовали, протягивали руки, и Рус ощутил себя совсем одиноким и брошенным.
Глава 14
Вернувшись к шатру, он не стал даже входить вовнутрь,
опустился на землю у порога. Тут же теплые руки охватили его плечи. Она
прижалась сзади, теплая и нежная, тихий голос шепнул в самое ухо:
– Почему ты устрашился?
– Звезда, – прошептал он.
– Ты единственный из братьев… а может быть, из всех этих
людей, кто любит смотреть на звездное небо. Ты знаешь звезды, как большие и
малые, яркие и тусклые. Ты можешь называть их имена и рассказывать о них всю
ночь напролет. Так почему же страшишься?
– Наши боги – солнечные боги, – ответил он с
упрямой гордостью. – А звезды… это глаза ночи. Враждебной, злой.
Ночью боги спят, а чернобоги властвуют над миром. В жизни все можно
изменить… но нельзя менять богов!
Он сказал твердо, но внутри его трясло, он стискивал
челюсти, чувствовал, что пальцы Ис улавливают, как вздрагивают его плечи.
– Позови Корнилу, – посоветовала она тихо.
– Зачем? Он волхв солнечных богов.
– Я заметила, что Корнило знает больше Гойтосира.
Возможно, он знает и то, что богов меняют тоже. Наш народ однажды отказался от
всех богов во имя одного, Единого. Ваш народ, как я слышала…
Он смутно удивился:
– От Корнилы?
– Нет-нет, – ответила она поспешно, с испугом, ее сердце
заколотилось чаще, он чувствовал, но выспрашивать не стал. – Я… как-то
слышала в детстве. В моем племени что-то помнили… Когда-то скифы поменяли
богиню воды Дану на богиню огня Табити. А другая часть скифов вместо Даны взяла
Апию, богиню земли. И другие народы тоже меняли богов. Просто жрецы, у вас это
волхвы, делают вид, что боги всегда были только нынешние. Это важно для устоев
да и для себя тоже. Чем больше приносят жертв, тем толще волхвы. Так что… Нет,
я не то говорю, прости! Но ваше племя, которое стремится жить красиво, разве
может страшиться звезд, которые так красивы?
Рус пробормотал:
– Красивы? Они прекрасны. И в них столько тайны.
– А богов люди меняют, – продолжала она
настойчиво, – не из прихоти. И не просто так. А когда на чаше
весов: быть народу или не быть. И когда старый бог защитить не может… или
не хочет, – ищут нового.
Освещенное лунным светом и пламенем костров его лицо было
все таким же мужественным, словно высеченным из гранита, но теперь она знала,
сколько страха и смятения таится под гордой оболочкой. Рус смотрел неотрывно на
север. Звезды помаргивали, подмигивали. Иные исчезали вовсе, но вскоре
искрились и мерцали по-прежнему. Одна звезда неотрывно и упорно смотрела
кровавым глазом. В ней чувствовалась недобрая сила.
– Звезда войны, – сказал он почтительно. – Звезда
воинской славы, крови, пожаров!.. Веди нас в ночи, как днем ведет
всесокрушающее солнце… Ис, нашими богами останутся солнечные боги. Но и с
богами ночи мы враждовать… теперь не станем.
Он смутно чувствовал, что намечается какой-то поворот, но
выразить в словах не сумел бы даже приблизительно. Это было ощущение зверя,
который за десятки верст чувствует, как бескрайняя степь внезапно перейдет в
такое же бескрайнее море.
– Пойдем, – сказал он. – Я не могу смотреть
на веселье, где я лишний.
В шатре было пусто и сумрачно. Ис зажгла светильник, в
воздухе потек горьковатый запах масла и душистых трав. Он без сил и мыслей
опустился на ложе. Страстно хотелось снова стать маленьким, укрыться за
надежной спиной если не громадного отца, то хотя бы любого из старших братьев.
Ис присела рядом, он по движению ее руки послушно сбросил
волчовку и перевернулся на живот. Голос ее прозвучал настойчиво:
– Мужчины все жаждут получить случай показать себя. Вот он!
Пользуйся.
Рус прошептал несчастливо:
– Да… но я мечтал получить его чуть позже. Не сейчас.
Я не совсем… ну, понимаешь ли…
Она прервала ласково, но он удивился, слыша непривычную для
ее журчащего голоса твердость:
– Даже ваши боги дают такой случай только раз в жизни.
Он ощетинился, сразу ощутив враждебность:
– Что ты знаешь про наших богов?
– Рус, все боги посылают человеку случай изменить жизнь… Но
одни люди не замечают, другие робеют, отказываются, третьи готовы бы рискнуть,
но попозже… Увы, случай дважды в одну и ту же дверь не стучится. Либо утром
выйдешь из шатра уверенный и сильный, начнешь отдавать приказы… не важно какие:
люди растеряны, подавлены и жаждут сильного пастыря… пастуха, по-вашему,
который поведет к спасению… либо на бескнязье встанет кто-то от костра с
воинами. Рус! Мужайся. Найди в себе силы.
Он долго лежал молча. Ис разминала ему спину, терла и
встряхивала груды мышц, а он все молчал, хмурился, но вдруг она начала
замечать, как его тело расслабляется, становится мягче. Спина покраснела,
словно бы сердце и печень наконец перестали держать кровь в заточении.
Она услышала долгий вздох:
– Говорят, мужчины в нашем роду взрослеют быстро.
Ее тонкие пальцы скользнули по его мускулистому торсу, а
голос задрожал от сдерживаемого смеха:
– Да, я это чувствую.
Степь гремела песнями, плясками. Звонко стучали конские
копыта. На всех кострах жарились убитые лани, зайцы, дрофы. Воздух был наполнен
бодрящим запахом гари и горячего пепла. Из повозок вытряхивали перепрелые
шкуры, лоскутья одеял, все швырялось в очищающий огонь.
