Он наклонился, ехал рядом с повозкой, поцеловал ее. Она
тихонько шепнула:
– Я так ждала, чтобы ты это сказал! Но не думала, что
скажешь. Вы, скифы, почему-то боитесь таких слов.
– Ис, я люблю тебя.
– Я люблю тебя, мой витязь… А теперь езжай, ибо
ты – вождь. Мне жаль отпускать тебя, но ведь я жена вождя? Как это у вас
звучит: князя! Тебя ждут.
На захваченные поля сразу же пригнали стада своих тощих
коров, выпрягли и пустили пастись волов, похожих на скелеты. На лугах с
обильной травой бродили брошенные стада, и скифы поспешно ловили оставленных
коней, загоняли в загоны коров, овец, коз, сразу били домашних гусей и кур,
дивясь изобилию и богатству здешнего простого люда.
Если последние дни степь радовала непривычным изобилием, то
здесь русы ошалели от богатства. Там забивали туров, косуль, диких коней, а
здесь даже облавы не надобно: бери голыми руками.
А Корнило сразу сообщил радостно, что здешние яблоки,
груши, сливы – все крупнее, чем в их родном краю. Хотя здесь север, но,
видать, руки здешних выросли на нужном месте, а головы не только для длинных
волос. Да и хлебные зерна заметно крупнее и полновеснее. Судя по уцелевшим
стеблям, каждый колос почти вдвое длиннее, чем в землях тцара Пана, а зерна
крупнее и тяжелее!
Четвертая захваченная весь была расположена двумя кругами, а
в середке оставалось пустое утоптанное место. И дома, выходившие окнами на
этот майдан, выглядели самыми добротными. Когда Рус прискакал от Ис, радостный
и окрыленный, туда уже согнали толпу захваченных мужчин.
Треть была в крови, шатались. Другие поддерживали, помогали
перевязывать тряпками. Русы держались в трех шагах, выставив копья.
У двоих острия были обагрены красным.
Корнило стоял перед пленниками, что-то говорил,
жестикулировал. Услышав конский топот, живо обернулся:
– А, княже… Ни хрена не разумеют. Уже на всех языках
говорил. Тупые как валенки. Дикий народ!
Рус соскочил на землю. Буська подхватил повод, увел коня.
Рус внимательно рассматривал захваченных. Все мужчины на голову ниже, намного
легче, тонкокостные, со слабыми руками. У скифов даже подростки крупнее.
С растущим презрением бросил:
– Они нам не противники. Ежели там и дальше будут такие же
веси, мы пройдем через них, как тур проходит сквозь паутину.
– А если их как муравьев? – хмыкнул волхв. –
Все-таки трое у нас ранены.
– Сильно?
Корнило растянул рот в широкой улыбке:
– Царапины. А один вовсе ногу сломал, когда в подпол
устремился чересчур спешно.
– Опять? Что у них за подполы!
Пленники прислушивались, внезапно один произнес несколько
слов, которые показались Русу странно знакомыми. Он встрепенулся, поманил
ближе:
– А ну-ка, что речешь?
Пленник заговорил медленнее, и Рус начал улавливать смысл,
который то проскальзывал, как зверь в чаще, то снова ускользал за деревьями:
– … мы… люди… земля… издавна никто… зачем напали…
Дальше смысл исчез вовсе, потому что человек начал
торопиться, слова полились быстрее и взволнованнее, а на повязке выступили
свежие пятна крови.
Рус отмахнулся:
– Зачем напали?.. Да потому что встретили. А вы б не
напали? Дикий народ. Тебя как зовут?
Человек понял, ткнул себя в грудь пальцем:
– Нахим.
– Нахим? – переспросил Рус. Когда пленник кивнул,
удивился: – Ну и придумали имечко. Видать, батя на тебя здорово осерчал!
Так ты Нахим, а я – Рус, князь русов.
Человек, назвавшийся Нахимом, смотрел исподлобья, потом
медленно и внятно сказал несколько слов словно бы на языке скифов, но каком-то
странном, будто их говорил сам Скиф, а то и деды Скифа, всмотрелся в лица победителей,
спросил тихо, еще не веря себе:
– А так разумеете?..
– Да! – воскликнул Рус бодро. – Это почти наш
язык.
Нахим несколько мгновений стоял дрожа как лист на ветру. На
лице был ужас, словно бы вместо скифов внезапно увидел что-то намного ужаснее.
Повязка на голове уже намокла от крови. Губы дрожали, голос прерывался:
– Тогда вы… Гог и Магог, о которых сказано в наших священных
книгах…
Рус видел, как при словах «Гог и Магог» заволновались
пленники, сгрудились в кучу, хотя их не тыкали копьями. Все смотрели
выпученными глазами, вздрагивали, на лицах было больше чем просто страх смерти.
Озадаченный Рус возразил на всякий случай:
– Да скифы мы!
– Скифы?.. – переспросил Нахим бледным голосом, в
глазах вспыхнула надежда, но тут же погасла. – С жадными и дикими
очами… Но в ваших лицах больше ярости, чем жадности. Значит, вы Гог и Магог!
Рус беспечно пожал плечами. Смех его был веселый, грохочущий
как гром:
– Пусть Гог и Магог. Какая разница?
Нахим, смертельно-бледный, смотрел на него с невыразимым
ужасом. Его соратники застыли как деревянные изваяния. Лица уже стали цвета
молодой липы, с которой сняли кору. В глазах было отчаяние, а губы
посинели, как у мертвецов. Нахим прошептал, как замерзающий в лютую стужу:
– Для нас, иудеев, это разница между жизнью и смертью.
Глава 2
Не останавливаясь, с наскока захватили еще несколько весей,
сел и деревень. Рус на Ракшасе несся впереди дружины, за ним почти не отставали
Бугай, Сова, Шатун, два десятка самых умелых воинов из числа невольников
каменоломен.
Ветер свистел в ушах, врывался в раскрытый в крике рот.
Ракшас мчался весело, мощно, едва не подпрыгивал на скаку от избытка силы и
молодости. Справа и слева грохотали копыта быстрых могучих зверей с косматыми
гривами. Всадники пригнулись к конским шеям, как ножи врезались в стену тугого
воздуха, неслись как выпущенные богатырской рукой каленые стрелы.
По бокам потянулись распаханные поля. Хлеб уже убрали, стога
сена сметали умело, корм на зиму заготовлен. Среди желтеющих полей видны
несметные тучные стада коров. Это ж сколько молока, захлебнуться можно!
И все это теперь наше…
– Пастухов не бить, – предупредил он. – Нам со
всеми коровами сразу не управиться.
С обеих сторон скалили зубы. Лица были счастливые, ибо
уже видно, что в этой богатой земле не только рыбы полно в реках, не только
дичи в лесах, но и лугов не видно под стаями гусей и уток.
Сбоку настигал грохот конских копыт. Бугай даже вытянулся
вперед, словно, будь у него крылья, полетел бы впереди коня. Глаза неотрывно
смотрели вперед, Руса поразило жадное выражение на лице сурового дяди. Ветер
трепал чуб и срывал с губ слова, но Русу почудилось, что Бугай шепчет неистово:
