Но как ни коротка летняя ночь, даже осенняя, но Рус вскакивал
раньше, чем начинал алеть рассвет. Ис ни разу не успевала заметить переход от
сна к бодрствованию. Только что спит глубоко, расслабленно, в следующее
мгновение вскакивает одним прыжком – свежий, полный сил, со вздутыми
мышцами, что просто кричат от жажды схватки, улыбающийся, с ясным лицом, с
блистающими как молния ровными белыми зубами.
Она не успела отстраниться, его рука мелькнула неуловимо
быстро, захватила ее за шею. Ис пикнуть не успела, как оказалась под его
горячим и твердым телом. Он жадно поцеловал ее, упиваясь сладостью губ, сказал
нежно:
– Ис, я люблю тебя. Ты так и не засыпала?
– Еще отосплюсь, – ответила она. Ее глаза
смеялись. – С тобой я научилась спать вполглаза. Рус, я хочу съездить
в град иудеев.
Он насторожился. В груди полыхнул гнев, сказал
сдавленным голосом:
– Зачем?
– Не знаю. Меня туда тянет. Все-таки они говорят на моем
языке.
Он загнал обратно злые слова, сказал негромко:
– Ис, я понимаю твою скорбь. Ты не можешь смириться, что
боги позволили уничтожить твое племя. Ты пытаешься в этом жалком подобии людей
увидеть нечто родственное… Но ты взгляни на себя! Таких женщин больше нет на
свете. А здесь племя жалкое и слабое!
Она возразила, все же польщенная:
– Рус, здесь очень много красивых женщин! Даже очень
красивых.
– Да? – удивился он. – Мне они не попадались.
– Рус, ты просто чудо.
– Ты сама чудо-юдо!
Он уже оделся, влез в перевязь. Ис с удовольствием смотрела
на исполинский меч за его плечом. Это было мужественно и красиво. Уже вдогонку
крикнула:
– Я все равно побываю в их граде!
Рус придержал полог, туда пахнуло холодом,
запахами степных трав, конским потом и ароматом легкого дымка костра.
– Ты хочешь со мной поссориться?
– Нет, – ответила она, – но когда взойдет солнце,
я оседлаю себе коня.
Он покачал головой. Жалкий, мокрый цыпленок в логове льва
быстро превратился в львицу.
Когда Ис пошла к коновязи, там уже ждал Буська с рыжей
кобылой Молнией. Алое заспанное солнышко ласково трогало сбрую, покрытую
золотыми и серебряными бляшками. Красная как жар попона была расшита золотыми
нитями, седло вкусно пахло новенькой кожей.
Молния радостно заржала. Молоденькая и быстрая, она совсем
не походила на огромного коня Руса, могучего и с толстыми ногами жеребца
Ракшаса. Ее ноги были длинные и сухие, обтянутые выпирающими сухожилиями, а шея
длинная и гибкая, изогнутая дугой, как у лебедя.
– Князь велел, – сообщил Буська. Он был еще заспанный,
шмыгал носом. – Поехать с тобой?
– Я найду дорогу, – ответила она. – Но
спасибо, что предложил.
– Не за что, – ответил он по-взрослому.
Он подставил ей колено, но Ис, засмеявшись, вдела ногу в
стремя и одним взмахом взлетела в седло. Из Буськи вырастет воин не только
отважный в бою, что важно для воеводы, но и внимательный к женщинам, что не
меньше важно для вождя.
Молния призывно ржала, подергала повод. Ис чуть наклонилась
вперед, и кобыла, ощутив желание всадницы, рванулась с места как взлетающая
птица. Прогрохотали копыта, волосы Ис трепало ветром, они были похожи на черное
пламя.
Буська восторженно смотрел вслед жене князя. Рыжий конь,
похожий на пламя костра, сама всадница, словно слетевшая с небес или
поднявшаяся из преисподней… Как красиво!
Она неслась сквозь холодный воздух, разогрелась от скачки,
щеки пылали. Темная стена Нового Иерусалима приближалась, между остриями кольев
заметила настороженно следящее за ней множество глаз. Над воротами приподнялись
хмурые мужчины. Ее удивили безмерные уныние и обреченность на их лицах. Если
скифы хвастались, что даже под пытками поют свои гордые песни, то души этих
людей словно бы сломались при одной только мысли о брани, звоне оружия и
брызжущей крови.
Страж наверху ворот вскрикнул пугливо сорванным голосом:
– Что нужно воину скифов?
Он спросил на своем языке и едва не упал со стены, когда Ис
ответила на его же наречии:
– Ребе Соломона.
– Ко…го? – переспросил мужчина. Он со страхом и
непониманием смотрел на ее иссиня-черные волосы. Ис оставила их свободно падать
на спину, лишь на голове перехватила широким золотым обручем. Сапфир, любимый
камень, блестел над переносицей загадочно и странно.
– Ребе Соломона, – повторила Ис. Она чувствовала прилив
щенячьей радости. – И пошевеливайся, лентяй!
Возле мужчины появились еще двое. Один крикнул:
– Кто хочет его видеть?
– Исфирь, – ответила она гордо. – Тцарица
скифская.
На стене одни застыли словно громом пораженные, другие
заметались, сшибая друг друга с ног, роняя оружие, щиты. Мелькнули чьи-то ноги,
послышался испуганный крик. По ту сторону стены глухо бухнуло.
Уже все свесились со стены, смотрели вытаращенными глазами.
Рты были распахнуты так, что семьи мышей могли бы разместить по выводку. Ис
заметила, что взгляды суетливо перебегают с барсовой шкуры, которую раньше все
видели на плечах Руса, на ее лицо и распущенные волосы. Золотой обруч рассыпал
на солнце колючие искры, а сапфир в середине лба горел вызывающе ярко и
страшно.
Со стены закричали:
– Ох, Яхве, яви нам свою милость!.. Сейчас откроем!.. Да
пошевеливайтесь, пошевеливайтесь!
В их голосах было столько страха и надежды, что улыбка
погасла на ее губах. Молния беспокойно переступала, била в нетерпении копытом.
Когда ворота приоткрыли, из-за створок выглянули потрясенные лица. Взглянув на
гордую всадницу, они пугливо посматривали за ее спину. Далекая темная роща с
появлением стремительных скифов стала пугающе близкой.
Молния процокала копытами через ворота, надменно отпихнув
грудью стражей. За нею глухо лязгнуло, едва не прищемив роскошный хвост. Народ
суетливо выглядывал из окон, дверей, прятался, словно она одним взглядом
испепелит их дотла, но, привлеченные ее необычным обликом, как завороженные
выползали, стояли под стенами.
Ее сердце защемило, настолько все похоже на селение ее
племени. Тесно, дома суетливо лепятся один к другому, переулочки узкие,
извилистые, их легко защищать, удобно ходить друг к другу в гости.
Почти сердясь, почему эти уцелели, а ее племя истреблено,
она выехала на майдан. Осеннее солнце блистало на сбруе, грело плечи.
Выпрямившись, звучно крикнула:
– Мне нужен ребе Соломон!
От ее звучного голоса ближние шарахнулись, а по толпе словно
повеяло холодным ветром. Бог мой, сказала она себе пораженно, неужели я так
свыклась с людьми Руса, что и веду себя как скифская тцарица – властная и
надменная? Даже голос у меня теперь подобен крику.
