Рус взмахом подозвал дружинника:
– Ракшаса под седло!
– Уже оседлан, княже.
– Веди сюда. Буська, из тебя получается хороший разведчик!
Многое замечаешь.
Буська расцвел от счастья как маков цвет. Глаза заблестели.
Он повернул коня:
– Я знаю, где хороший брод!
– Разве мужчинам нужен брод? – удивился Рус. –
А ты… Впрочем, ты заслужил. Ладно, поедешь со мной.
Он вскочил на Ракшаса, дружинник опасливо отскочил, конь
сразу взвился на дыбы, показывая свою стать, затем с места пошел в мощный
галоп. Буська как прилепился сзади, а его лошадка все поняла, мчалась еще
больше обозленная, вытягивала шею, будто пыталась укусить черного жеребца.
Они вылетели на крутой берег. Буська ахнуть не успел, как
Ракшас в могучем прыжке распластался в воздухе. На миг Буське показалось, что
черный конь так и перелетит реку, но тот с мощным плеском обрушился в воду.
Брызги взлетели до небес, Буська закусил губу, прошептал умоляюще:
– Не опозорь…
Лошадка сердито скакнула следом. Ракшас как большая хищная
рыба поплыл через реку, даже не пытаясь достать копытом дно. Волны взлетели,
промочив одежду. Холода Буська сначала не ощутил вовсе: только бы не
осрамиться, понукал плыть за Ракшасом, что вон режет волны как большая лодка.
Соломон с трудом вылез из повозки. Сегодня с утра голова
была тяжелая, как налитая холодным чугуном, тупая боль с ночи отдавалась в
висках, а теперь уже и во всем теле. Но так чувствуют, напомнил себе, не только
его сверстники, но и помоложе… Вон отец Хевы – его племянник, а уже еле ноги
волочит! Видать, его, Соломона, господь не берет к себе, чего-то ждет от него.
– Дай знак, – попросил Соломон умоляюще, – дай
знак, господи…
Меч куется из того же металла, подумал он тоскливо, что и
соха. Кто сказал, что сидеть в седле труднее, чем идти за плугом, налегая на
рукояти от зари до зари? А сколько ждать урожая? Оберегать от диких
зверей, нечистых свиней, что топчут посевы, сжирают молодые стебли?
И тогда находится человек, он всегда находится, кто
говорит: пора сесть на коней и взять в руки боевые топоры. В соседнем
племени все то же, что и у тебя. Потому убейте там мужчин, заберите их скот и
богатство, их дочерей сделайте наложницами, сыновей – рабами, а их дома и
земли – своими! Тем и отличаются мужчины, что умеют брать силой у слабых!
Нет богов, которые бы помогали слабым!
Сколько этих племен, сколько народов, что брали топоры и шли
на соседей? Завет всех не упоминает, их не пересчитать, как песка на берегу
морском, но не меньше и тех, кто меча не брал, держался за поручни сохи. Так
где же верный путь?
– Дай знак, – взмолился он дрожащим голосом. –
Ведь не зря же ты наслал на нас это тяжкое испытание? Чего ты ждешь от нас на
этот раз?
Перед ним была стена кряжистых деревьев. Повозка не пройдет,
но между могучими стволами виднелась едва заметная тропка. Сердце Соломона
стиснулось в страхе. Похоже, что след свеж! Недавно кто-то ходил… И – о
Яхве! – вроде бы чувствуется свежий запах крови.
Он с трудом оттолкнулся от повозки, ноги держат плохо,
медленно побрел, опираясь на палку, в чащу.
Выплыв на берег. Рус тут же пустил Ракшаса по мелководью тем
же могучим галопом. Искрящиеся на солнце брызги взлетали по обе стороны, Ракшас
несся как сказочный конь с серебряными крыльями, а сам всадник выглядел как
молодой солнечный бог, сильный и грозный.
Буська сцепил зубы. Ему пришлось соскользнуть в воду и плыть
рядом, держась за седло, теперь едва вскинул окоченевшее тело на свою лохматку,
прошептал посиневшими губами:
– Не выдай…
На мелководье лошадь встряхнулась, как пес, разбрасывая веер
брызг, Буська едва удержался, тут же мокрая земля понеслась над ним, а
расстояние до скачущего Ракшаса начало медленно сокращаться.
Рус пустил коня наверх по берегу. Впереди была дубовая роща.
А прямо перед могучими стволами стояла знакомая старая лошадка, запряженная в
двуколку.
– Тихо, – сказал он Ракшасу. – Жуй травку, сопи в
две дырочки, но не уходи. Привязывать не буду.
Земля подалась под его тяжелым весом, мягкая и уже лесная,
наполовину из перепрелых листьев, травы. Шагая бесшумно, он отошел, оглянулся
на стук копыт, знаком велел Буське остаться возле Ракшаса. На лице мальчишки
выступила обида. Рус приложил палец к губам, похлопал по рукояти меча и сделал
очень серьезное лицо.
Буська сразу стал строже, гордо вытащил свой меч-акинак и
стал осматриваться с великой тщательностью. Рус усмехнулся, обошел могучий дуб,
исчез. Сколько Буська ни прислушивался, не уловил ни треска, ни шороха. Молодой
князь умел ходить бесшумно, будто родился не царским сыном, а лесным охотником.
А Рус двигался с осторожностью: мало ли кто ждет
старого волхва иудеев в темном лесу! Могут ожидать вовсе не люди, а их чудища,
коих позвал на помощь против благородного народа скифов. Ноги переступали сами
по себе, деревья двигались навстречу, расступались, становилось прохладнее.
Недалеко ушел, а уже воздух поменялся, не степной и не речной, а такой бывает
только в лесу: с запахами старых листьев, клея, гнилых валежин, муравьиных куч…
Внезапно деревья расступились, взору открылась обширная
поляна. Посередке высился мощный дуб о трех стволах, исполинский, древний, с
корой в ладонь толщиной, дуплами, наплывами размером в щит. Ветви расходились
так широко, что накрывали всю поляну. В коре дуба виднелись вбитые камни,
уже почти проглоченные наплывами деревянной плоти, торчали концы медных
стержней. У подножия белели седые валуны, такие же древние, закругленные.
У него внезапно зашевелились волосы на загривке. Он
ощутил запах крови, пусть даже пролитой в давние времена, когда здесь было
древнее капище, где резали пленных, приносили в жертву красивых девушек,
младенцев.
Послышался шорох. Из-за дуба вышел старик в черном.
У Руса зашевелился чуб, а по спине побежали мурашки. Колдун!
Он вытащил меч, неслышно подкрался сзади. Соломон
подслеповато всматривался в знаки на дереве, когда мощная рука Руса ухватила
его за ворот.
– Замри, колдун проклятый!
Соломон икнул и без сил опустился на землю. Рус обошел его,
все еще не выпуская из рук, оказался лицом к лицу. Соломон снова икнул, в
глазах был страх, но, к недоумению Руса и даже разочарованию, этот страх таял
как гнилой туман на утреннем солнце.
– Ах… – прошептал Соломон бледными губами, – ну
разве ж можно так пугать…
– Пугать? – рыкнул Рус люто. – Да я убью тебя
сейчас за гнусное колдовство!
– Я не колдовал…
– А что же?
Он старался говорить свирепо, но видел, что Соломон уже отошел
от страха, словно кого-то другого боялся намного больше. Это сбивало с толку.
Нехотя выпустил старика, но оголенный меч держал наготове, колючие искорки
холодно прыгали по лезвию.
