Господи! Гера не поверил своим глазам, но эти хищные обводы, слегка скошенная кабина, и вздернутый нос, и большой «плавник» хвостового руля... Это, бесспорно, был «Ка 50» «Черная акула»! Талеев вспомнил про бинокль и приблизил его к глазам. Последние сомнения отпали. Боевой одноместный вертолет Камова, наводящий ужас на противника. Но... насколько было известно журналисту, эти машины никогда не базировались на Востоке! Странными показались журналисту еще два обстоятельства. На покрытых камуфлирующей окраской бортах не было ни единого опознавательного знака. Даже бортового номера. «Так не бывает!» И второе: побортно подвешенные на консолях две ракеты. Ну, а уж такое и вовсе никогда не практикуется при тренировочных полетах. Значит, вылет боевой?
Впрочем, ответ на этот вопрос они получили очень быстро. Скорей всего, на генеральском вертолете даже не заметили угрозы. «Акула» не стала утруждать себя дальнейшим сближением, а просто выпустила одну из ракет. Это не было похоже на классическую атаку, это скорее напоминало приведение в исполнение смертного приговора. У старенького «Ми» шансов не было. Гера знал это оружие. Управляемые ракеты класса «воздух – воздух» «Р 73» с лазерной системой наведения. Больше говорить было не о чем.
Никто и не говорил. Старт, короткий разгон, поиск, захват цели и... поражение. Взрыв разметал генеральский вертолет разве что не на атомы. До земли – а скорей всего, до воды, потому что обе машины находились уже над озером Хумми – вряд ли долетела хоть одна целая деталь. «Черная акула» сделала полуразворот, и на крейсерской скорости очень быстро скрылась за горизонтом. Облако дыма от взрыва тоже бесследно растаяло в чистом горном воздухе. И вот уже абсолютно ничто не напоминало о только что разыгравшейся здесь трагедии.
Друзья недоуменно посмотрели друг на друга. Потом все головы повернулись к Талееву.
– Это что было, а?
Журналист чуть помедлил с ответом:
– Если мне не изменяет интуиция, то здесь «рубили концы». Причем весьма радикально и предельно жестко.
Желания спорить не возникло ни у кого. И делать здесь больше было нечего...
* * *
– Эй, а чего это вы тут взрывали?
С невысокого пригорка на склоне, опираясь на приклад снайперской винтовки, к ним спускался Виталий.
– Ох, ну и рожа у тебя, Шарапов!
Так приветствовать друга мог, конечно, только Циркач. Хотя, действительно, лицо Снайпа вряд ли у кого могло вызвать положительные эмоции: кровь из сильно рассеченной брови залила половину лица и уже начала подсыхать, глаз под этой бровью заплыл и сильно покраснел от внутреннего кровоизлияния, правая скула, принявшая на себя часть удара деревянным прикладом при отдаче, распухла, как от флюса. Добавьте к этому неимоверно всклокоченные волосы и не совсем здоровый взгляд, и картина станет полной.
– Ты почему здесь? Я же приказал сидеть на месте и ждать.
Виталий попытался улыбнуться одной половиной лица. Получилось еще хуже, чем до улыбки.
– Стреляли.
– Эй-эй, вот как раз это-то первым начал ты!
– Ну что вы пристали к человеку? Нет чтобы помочь. – Гюльчатай подошла к Снайпу. – Прости, что не могу обнять. – Она показала свои кисти. – Спасибо тебе! Иначе...
Вит остановил ее:
– Да за это не «спасибо» надо говорить, а наказывать по всей строгости! Я же не смог выстрелить второй раз.
– О о о, конечно-конечно. – Подбежавший Вадим забрал у друга винтовку и подставил ему свое плечо. – Если бы ты еще раз пальнул, нам всем здесь просто делать стало бы нечего. Послушай-ка, а это не ты, часом, вертолетик... того, а? Молчу-молчу...
В суматохе общего обмена мнениями Редин отвел журналиста в сторону:
– Нам будет очень затруднительно проделать обратный путь.
– Что ты предлагаешь?
– Надо спуститься к озеру. Кажется, это совсем недалеко. – Гера кивнул. – И вызвать туда один из курсирующих по нему катеров. – Сергей взглянул на часы. – Я пока еще начальник и знаю, куда надо позвонить.
– Это великолепно! А какую-нибудь машину для встречи организовать можешь?
– Без проблем.
– Ну, тогда... Эй, инвалидная команда, начинаем медленное поступательное движение на родину. Возражений нет? Тронулись!
* * *
Клык затаился под густым ивовым кустом на самом краю болота. Он слышал стрельбу и видел молниеносную гибель вертолета. Переждав эти непонятные события, он собрался было продолжить свой путь к свободе, но внезапно услышал голоса и спрятался снова. Сквозь густую листву Клык сумел увидеть проходящих мимо него людей и даже узнать в них тех, с поляны.
«Многовато вас, – подумал он, – ну да ничего, мне торопиться некуда, подожду».
Люди ушли напрямую к озеру, а ему надо было пройти еще вперед вдоль берега несколько километров.
Наконец все стихло. Охранник вылез из укрытия, глянул на заходящее солнце и посетовал, что под ногами уже недостаточно четко можно было различать землю.
«Оказывается, надо все-таки поспешить. Не ровен час, еще в какую-нибудь болотную полынью сослепу угодить».
Он не стал подниматься вверх по отрогу, решив, что это значительно увеличит длину его пути, а двинулся по самому краю начинающейся трясины, рассчитывая, что вскоре она закончится. Но не успел Клык сделать и десятка шагов, как справа от него мелькнула чья-то тень, и раздался глухой утробный рык, закончившийся громким клацаньем зубов.
От испуга охранник шарахнулся влево, но обманчивая зеленая ряска неожиданно расступилась под его ногой. Потеряв опору, Клык беспомощно взмахнул руками и тут же по пояс погрузился в податливую коричневую муть. Он попытался отыскать ногами твердую почву, но только зря потерял драгоценные мгновения и оказался в болотной жиже уже по грудь. Дикий первобытный страх овладел им. Ничего не соображая, он принялся изо всех сил колотить руками по воде, то ли намереваясь выплыть, то ли вспорхнуть куда-то вверх...
А спасительная земля была так близко! На ней рос высокий куст, похожий скорее на дерево. Его толстая нижняя ветвь низко свисала над зыбкой поверхностью болота всего в полуметре от Клыка. Осознав это, он заставил себя успокоиться и потянулся к ней рукой. Но в тот момент, когда пальцы охранника уже погладили шершавую кору, прямо из-под куста высунулась оскаленная пасть, и звонко щелкнули смыкающиеся зубы.
Вскрикнув от ужаса, Клык с головой погрузился в полынью. Но тут же вынырнул на поверхность. Теперь из-под куста на него, не мигая, смотрели уже три головы. Причем средняя, лобастая, с белым пятном над левым глазом, была ему хорошо знакома.
– Шмон! Шмон!
Это был вожак станционной стаи. А такую странную кличку дал ему сам Клык, наверно, в память о своем небезупречном прошлом.
– Ты узнал меня? Умница, молодец! Теперь отойди в сторону... Кому сказал?! Пшел!
