Директор приложил два пальца к губам.
– Кстати, – слегка улыбнулся журналист, – уважаемый Али! Я очень ценю ваш музыкальный вкус, но, может, для праздничного дня подошла бы и более веселая музыка с эстрады?
– Вах! Совсем забыл: пока я нахожусь в зале, будут играть «Усталую подлодку». А я очень засиделся... Прошу меня простить, дела. Что бы вы хотели услышать, уважаемый?
Гера внимательно посмотрел на Редина и, еще раз улыбнувшись, попросил:
– Не уверен, знают ли ваши музыканты... Была такая хорошая старая песня. Что-то о монтажниках-высотниках...
– Вай! Я ее в старом кино слышал! – Алиев басом пропел: – «Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет как нет, а мы монтажники-высотники, да, и с высоты вам шлем привет!»
Журналист зааплодировал, а Толя и Гюльчатай уткнулись в салфетки. Директор, поклонившись, удалился.
– Талеев! Такого прикола я тебе долго не забуду!
– Какой прикол? Вот сидеть в публичном месте с таким лицом – это прикол.
– Если ты... или еще кто-нибудь... сравнит мою физиономию с Шараповым, я не знаю что сделаю!!! – От возмущения лицо Сергея покраснело, и от этого стали еще резче выделяться большущие свежие ссадины на лбу и на носу, недавно обработанные каким-то заживляющим раствором.
– Серж, Серж, не кипятись так: кровь снова пойдет, еще хуже станет...
Наверно, если бы не вмешалась Алексеева, дело дошло бы до рукоприкладства – Редин был просто взбешен. Но ее мягкая женственность и быстро разлитая Анатолием по большим бокалам водка прекратили всякие распри.
И все-таки минут через десять Талеев наклонился к уху Сереги и чуть слышно проговорил:
– Вот такая моя, еще самая маленькая, месть за то, что ты заставил меня пережить на другом берегу заводского канала. Когда начал, как изволил выразиться по телефону, «свое командование»!
Редин замахнулся правой рукой, потом рассмеялся, опустил ее на плечи друга и фальшиво затянул:
«Не кочегары мы, не плотники...»
* * *
В небольшом уютном кремлевском кабинете Владимира Викторовича Алексахина не было российского государственного флага. И портрета президента на стене тоже не было. Зато было уютное кожаное «гостевое» кресло у низкого журнального столика со стеклянной столешницей, приютившегося сбоку от «начальственного» дубового письменного стола. Сейчас в этом кресле блаженствовал журналист Талеев, пуская в потолок голубовато-сизые струйки дыма от ароматной тонкой черной сигары. На столике перед ним стояли миниатюрная чашечка с кофе и пузатый бокал с французским коньяком.
Куратор с завистью посматривал на гостя:
– Мало того, что я не курю, так теперь еще и в кресле не удается пристроиться: радикулит замучил.
– Это у вас от малоподвижного канцелярского образа жизни. Надо за город, на природу почаще выбираться. Почему не согласились ко мне на дачу приехать?
– Выберусь, Гера, обязательно выберусь. Вот только чуть с делами разгребусь... Да, вчера из госпиталя Бурденко звонили по поводу Вадима. Они его выписывать собираются, а он – ни в какую! Начитался специальной медицинской литературы и просто требует, чтобы ему в простреленную кость руки вставили какую-то «вилку». Говорит, такие экспериментальные операции уже проводятся и чуть ли не вдвое улучшают природную гибкость и силу локтевого сустава. У него ведь, если я не ошибаюсь, и в левой кисти после тяжелого ранения сплошные имплантаты стоят?
– Ага, – подтвердил журналист. – Это после операции по доставке уранового стержня в Обнинск. А черная лайковая перчатка, скрывающая в общем-то уже почти незаметные шрамы от десятка операций по пересадке, – его особая гордость.
– Господи! Робокопа нам только не хватает!
– Ну так молодой он, все еще впереди... – успокоил Талеев.
– Веселая вы Команда! – покрутил головой помощник президента. – А что нам с Рединым делать?
– А с ним надо что-то делать? – удивленно поинтересовался Гера.
– Ты сам понимаешь. Он и раньше-то чуть не штатный член Команды был, а после Северодвинска... А вы все успешно делаете вид, что Редина среди вас нет.
– Так его и нет. Трудится человек плодотворно на своем месте, и пусть себе служит. Понадобится – привлечем как эксперта. Специалиста по подрыву портальных кранов. И прыжкам по бетонному причалу без парашюта.
– Ладно, тебе виднее. А на «Звездочке» милиционеры отыскали труп того сослуживца Азера с плавмастерской. Ему горло перерезали и утопили под пирсом. Заодно из катакомб выудили единственного живого бандита – Рыжего. Но он – пешка.
– Туда, Владимир Викторович, долго никто не сунется после такого краха. А местных там не осталось.
– Согласен, отличная работа. Да и ты своих в обиду не дашь. А вопросик тебе можно задать... э... личного плана?
– Отвечаю: Галина Алексеева ожидала вашего приезда на моей даче. Я бы представил вас, как троюродного дядюшку по материнской линии из Кирово-Чепецка.
– Отменное логическое мышление. За что только Кирово-Чепецк?
– А какая разница? У Гюльчатай, кроме такого же отменного логического мышления, присутствует и великолепная женская интуиция. Не думаете же вы, что сумели бы сохранить свое инкогнито?!
– Умные все такие стали... Помощник президента страны им уже не указ! Хотя... С большим удовольствием провел бы пару часиков в вашем милом обществе. Но – дела, дела... как-нибудь в другой раз. Извини, Гера, и сейчас очень тороплюсь, так что...
Талеев тут же легко поднялся из низкого кресла.
– А хотите, Владимир Викторович, я напоследок задам такой вопрос, на который вы мне точно не ответите?
– Хочу.
Журналист демонстративно огляделся по сторонам, потом приблизил свое лицо к уху Куратора и еле слышно спросил:
– Как фамилия того «президента», которого вы «снарядили» на торжества в Северодвинск?
– Че-го-о-о-о?!
Талеев еще раз оглядел стены:
– Если бы у вас висел подобающий портрет, вам наверняка запомнилась бы одна особенность первого лица: левая вертикальная морщина, идущая от переносицы по лбу оригинала, кривая и вдвое меньше правой. В Северодвинске они были абсолютно одинаковы. Да и со зрением что-то не в порядке у главы государства стало. Иначе зачем бы ему понадобились никогда не используемые ранее контактные линзы? Может, цвет глаз не подошел? А при быстром переводе взгляда даже самые лучшие линзы тоже перемещаются – и слегка запаздывают... Не надо, господин помощник, не на-до! В прошлый раз мне вслед полетел бюст Петра Первого, так что теперь меньше чем на Наполеона я не согласен...
