Хасан замолчал, давая возможность Талееву горячо опровергнуть выдвинутое обвинение. Однако Гера даже не шелохнулся, продолжая с неподдельным удовольствием пить кофе.
– …Хм! Но вы – один из немногих в России, кто никогда не был замечен в сотрудничестве с силовыми структурами. Ваша близость к руководству страны дает вам такую возможность.
Талеев очень аккуратно вернул опустошенную чашку на поднос:
– Служба информации у вас отлично поставлена…
Хасан приложил руку к груди и поклонился.
– …и к вашей классификации я полностью присоединяюсь. Кроме того, – Гера вспомнил рекомендации Гюльчатай, что на Востоке открытое упоминание достоинств собеседника, действительных или мнимых, отнюдь не является постыдной лестью, а указывает на уважительное отношение к нему, – вы обладаете острым умом, завидной наблюдательностью и несомненными аналитическими способностями. Это располагает к вам как к человеку. Но главное, что определило мой выбор: вы обладаете значительной силой и большим авторитетом в… определенных кругах.
– Господин русский журналист! До нынешнего времени эти качества воспринимались вашими соотечественниками – и правительством России – как сугубо отрицательные!
– Да, я соглашусь и с этим. Но ведь сказано в Писании: «Ищите друзей своих среди врагов своих…»
– Хм! Я мог бы привести аналогичные строки из Корана.
– Но в данном случае я вовсе не напрашиваюсь в ваши друзья…
– Похвально, похвально.
– …Я пришел, чтобы поделиться информацией, которая, как мне кажется, вас заинтересует.
– А каков ваш интерес в этом деле? Деньги, власть, сведение счетов…
– Уважаемый Хасан, никакой другой цели, кроме доведения до вас определенной информации, у меня нет!
– Так не бывает! – горячо возразил хозяин. – Я никогда не поверю в это!
Талеев глубоко вздохнул:
– Моя информация касается нелегальной продажи оружия из России по всему миру.
– Это не новость!
– Однако это весьма ущемляет ваши экономические интересы. Возможно, вы смирились с такими потерями. Хотя лично я предполагаю, что просто не подворачивалось удобного случая. Но вы уж простите, уважаемый Хасан, у нас тоже работает «служба информации»: вы начали всерьез осваивать африканский рынок, а значит, неминуемо вступите в противоборство с интересами российских поставщиков, которые считают его чуть ли не своей вотчиной…
– Шакалы паршивые! – не удержался его собеседник. – Простите, уважаемый, я не хочу оскорбить великую нацию, но ее отдельные представители…
– Вы имеете в виду незапланированное увеличение поставок оружия некоторым государствам?
– Да! Я хотел быть честным и не доводить дело до конфликта.
«Ох! Хасан и честность! Куда катится этот мир?!».
– А что вы скажете, если я сообщу, что к этому увеличению поставок Россия как государство не имеет никакого отношения?
– ?!
– Да-да, именно «нелегалы», как вы и сами уже поняли! Однако эти «шалости» меркнут на фоне готовящегося выброса на африканский рынок самой крупной партии российских вооружений за всю историю.
– Доказательства?! – мгновенно взвился Хасан. – Где ваши доказательства?!
Талеев спокойно отщипнул крупную виноградину от живописной грозди из вазы, кинул ее в рот и со смаком разжевал.
– Так вся партия уже в пути! Как вам, уважаемый, такое доказательство?
– И вы знаете маршрут?
Гера кивнул:
– И даже имя предполагаемого получателя…
Хасан фыркнул:
– Руд Винер! Паршивая, грязная свинья…
– О, я вижу, вы знакомы. А теперь, судя по вашей реакции, многоуважаемый Хасан, нам есть о чем предметно поговорить…
Это уже была победа.
Москва, Лубянская площадь, Управление ФСБ РФ
– Отлично, отлично! Я поздравляю вас, подполковник, ваши люди безупречно «отработали» на первом этапе операции «Транзит». Думаю, следствие по делу о пожаре на оренбургских военных складах не затянется надолго. Там все ясно: нарушение правил эксплуатации электрооборудования, устаревшая система вентиляции… Отсутствие одного трупа среди обгоревших тел всего караула вряд ли привлечет пристальное внимание: взрывы были поистине ужасающие, всякое могло случиться…
– Виноват, товарищ генерал! На территории складов найдут все четырнадцать тел.
– Как? Ведь этот начальник… кажется, старший лейтенант… сотрудничал…
– Я подумал, что доблестный офицер должен до конца оставаться со своими солдатами!
– Угу. – Генерал внимательно посмотрел на подчиненного. Вот еще одна грань характера приоткрылась… – Возможно, вы действительно правы. Тогда гонорар… э… несчастного переведите его семье.
– У него нет близких родственников.
– Ну, тогда разделите между вашими бойцами, черт побери! Сейчас меня тревожит не это. Присядьте, Денис Витальевич.
Теперь уже Кузьмин удивленно взглянул на своего начальника. Он догадывался, о чем пойдет речь, но в словах и тоне генерала не было ничего похожего на предзнаменование крупного «разгона». Он действительно был встревожен и, похоже, растерян.
– Организация и блестящее проведение начальной стадии «Транзита» никак не позволяют мне усомниться в ваших способностях как руководителя и в высоком профессионализме всей вашей группы. Что же тогда происходит в отношении Команды? Почему прокол следует за проколом?
Голос генерала был негромок и раздумчив. Подполковник попытался встать, чтобы ответить, но хозяин кабинета остановил его движением руки.
– Товарищ генерал, все вовсе не так плохо. Из немногочисленного состава Команды уже три человека нейтрализованы, точно установлено местопребывание еще одного…
– Не надо, подполковник! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Да-да, нами установлены личности еще четверых, хотя и не найдены их «следы» ни в одном архиве. Ну, кроме Талеева, разумеется. Думаю, покойный Алексахин хорошо поработал. И вот эта четверка, выражаясь спортивным языком, ведет 4:0!
Кузьмин скрипнул зубами, но все-таки произнес:
– Три, товарищ генерал.
Тот отреагировал мгновенно:
– Где они сейчас, подполковник?!
Подчиненный только ниже опустил голову. Начальник был удовлетворен.
– Вот поэтому и 4:0! Они артистично обставили нас в аэропорту. Посмотрите газеты, телевизор. Там до сих пор на полном серьезе обсуждают чудом не состоявшийся теракт! А вы лишь смогли установить, что журналист и женщина вылетели в Германию. Зачем, почему, куда дальше? Ведь там их след потеряли окончательно!
Если было бы возможно, Кузьмин опустил бы голову еще ниже. А так он лишь застыл каменной статуей.
