Внезапно окно на третьем поверхе распахнулось. Показалось
заплаканное лицо женщины. Она прижимала к груди ребенка. Угрюмого,
насупленного, даже со двора Ольха узнала Бояново семя. Ребенок, увидев отца с
дедом, требовательно протянул руки.
Боян закричал:
– Мы сейчас!
Женщина охнула, едва не выронила ребенка. Глаза ее с ужасом
уставились на что-то за спиной Бояна. Боян быстро обернулся, но только успел
увидеть летящий в него дротик. Павка мгновенно вздернул кверху щит. Звонко
звякнуло, щит едва не выдернуло из руки. Павка ругнулся, а Ингвар тут же достал
смельчака длинным мечом.
– Спасибо!
– Все в долг, – ответил Павка.
Челядин рухнул, забился в смертных корчах. Кровь хлестала во
все стороны, как из недорезанной свиньи. От русов отхлынули, но тут же
бросились на крыльцо терема. Боян спрыгнул с коня, умоляюще оглянулся. Павка
закричал с досадой:
– Да беги, беги! Я посмотрю за твоим хрычагой, не
дергайся!
Ингвар внезапно крикнул:
– Боян, не успеваешь.
Боян дернулся, оглядываясь то на отца, которого одной рукой
поддерживал в седле Павка, закрывая щитом другой, то глядя на окна терема. На крыльце
толпились вооруженные мужчины, от усердия спихивали друг друга. Наконец двери
слетели с петель, народ хлынул вовнутрь терема.
– Догоним! – закричал Боян страшно. В глазах
блеснули слезы, голос сорвался: – В капусту всех… ударим дружно!
– А нам ударят в спину, – сухо бросил
Ингвар. – Уходим.
Отчаяние в глазах Бояна было таким, что Ольха ощутила, как у
нее задрожали губы, а в глазах расплылось. Она сердито вытерла слезы. Если бы
ненависть убивала, на седле коня Ингвара осталась бы горстка пепла.
Два брошенных дротика звонко ударились о щит Ингвара. Стрела
звонко щелкнула о шлем, унеслась. Он повернул коня в сторону ворот. Створки
трещали, выгибались. В щели были видны озверелые лица, острия топоров и копий.
Боян в последний раз оглянулся, в глазах застыла мука, бегом
вернулся к отцу. Брошенный из пращи камень ударил его сзади в голову. Звякнуло
так, что у Ольхи в ушах зазвенело. Боян зашатался, ноги его подогнулись. Павка
подал коня в его сторону, Боян кое-как ухватился за стремя, ему помогли
перебраться к своему коню. Молот беспомощно протягивал ему дрожащую высохшую
руку. Ингвар мощным толчком забросил Бояна в седло позади его отца.
– Теперь руби! – закричал он страшным
голосом. – За Новую Русь!
– За Русь!
– За Русь!
Их натиск был страшен, как и они сами: огромные, закованные
в железо, на великанских храпящих конях, похожих на разъяренных зверей. Мечи в
их руках казались еще длиннее, и когда русы выкрикнули боевой клич, народ из
ворот шарахнулся в разные стороны, топча друг друга.
Они как ураган вылетели через ворота, Ингвар и Павка с
наслаждением рубили на ходу, стаптывали конями. Боян одной рукой держал повод,
другой прижимал к себе отца. Павка ухитрялся защищать друга и хрычуряку от
брошенных в их сторону дротиков и камней, вскидывал щит, даже подставлял свои
плечи.
На перекрестке улиц их ждал Влад с его дружинниками. Глаза
Влада расширились, когда увидел на плечах Ингвара красное княжеское корзно, но
смолчал, время расспросов придет, молча повернул коня, кивнул одному из своих,
и они вдвоем понеслись впереди.
Оба без шоломов, ветер трепал их длинные волосы цвета спелой
пшеницы. Остальным пришлось железные шапки нахлобучить до ушей. Поляне готовы
даже с голыми руками кинуться не только на любую бритую голову с чубом или даже
без чуба, но и на просто плешивую.
Застучали копыта, из соседней улицы на горячем коне вынырнул
могучий всадник на огненно-красном коне. Конь храпел и дико вращал налитыми
кровью глазами, всадник был просто грозен. Ольха с изумлением и радостью узнала
Рудого.
Рудый помахал дланью:
– Уже горячо? Тогда вверх по улице, затем налево через
Ляшские ворота.
– Через торг ближе, – сказал Ингвар.
– Там толпа! Орут, друг друга за волосы таскают… Не
стоит мешать.
– Не стоит, – согласился Ингвар. – Ты с нами?
– Да, немного. Слушай, у тебя великолепное корзно!
Давай разыграем в кости?
Окунь закричал тревожно:
– Все, пошли!.. Если дорогу не загородят какой-нибудь
гадостью, то скоро будем за градом!
На этот раз прохожие не жались к стенам домов. Стояли на
дороге, отскакивали в самую последнюю минуту. Впереди мчался Влад, его кипу
золотых волос было видно издали, а медный обруч на лбу блестел так, что больно
было глядеть. Вслед всадникам летели проклятия, камни, даже стрелы из боевых и
охотничьих луков. Ольха благодарно смотрела в спину полянского молодого
воеводы. Без него их бы зажали среди улицы, была бы сеча, в которой у них нет
надежды на победу против всего города.
Они вылетели на перекресток. Навстречу уже скакал Павка,
махал обеими руками:
– Назад! Быстро вон тем проулком!
От торжища доносился грозный гул, что приближался, нарастал.
Похоже, драчуны решили наконец, кого жечь в первую очередь.
Укрывая лица, они попятились и поскакали за Владом и его
подвойским, Мосолом, те выставляли напоказ свой истинно славянский облик.
Рудый, озорно оглянувшись на мрачного, как грозовая туча, Ингвара, вдруг заорал
во весь голос:
– Бей проклятых русов… что пьют кровь наших младенцев!
Ингвар прошипел зло:
– Рехнулся?
– Это чтоб сойти за полян, – ответил Рудый
независимо.
– Когда это мы пили кровь невинных младенцев?
Рудый удивился:
– Говорят ведь! Вообще-то зря не скажут.
Ингвар оскорбленно хрюкнул и так хлестнул коня, что едва не
обогнал Влада с Мосолом. Впереди вырастали массивные Жидовские ворота. Говорят,
подумал Ингвар некстати, иудеи тоже пьют кровь славянских младенцев. А
христиане, если верить слухам, пили кровь римских…
Когда проскакивали в ворота, неожиданно из сторожки
выскочили двое гридней. Не раздумывая, разом метнули короткие копья. Ольха в
страхе открыла рот для крика, копье летело прямо в нее, но неожиданно перед ней
мелькнуло широкое и темное, раздался глухой стук, проклятие. Влад едва не
выронил потяжелевший щит с всаженным в него копьем. Острый конец высунулся с
этой стороны, пробив железо, кожу и деревянную основу.
Мелькнуло бледное перекошенное лицо Ингвара. С обнаженным
мечом он налетел на стражей. Рудый заорал что-то предостерегающее. Кони вихрем
вылетели на простор, оставив ворота за спиной. Окунь оглянулся, придержал коня:
– Помогу!
– Вперед, – велел Рудый яростно. – Пусть сам
управляется. С чего ему, дурню, вздумалось рубиться со стражами!
