Ингвар в самом деле избегал Ольхи. Что ей ответить, если
скажет, что уже передохнула и готова отправляться домой? Да, сейчас опасно
женщине появиться без охраны, даже славянке. Но если Ольха возразит, что ей
ничего не грозит, она-де не пришла из-за моря, то ему ничего не останется, как
дать ей коней, дары и отпустить…
После возвращения он почти не бывал в тереме, иной раз даже
забывался коротким сном прямо на сторожевой башенке. Его кремль считают крепким
орешком, но он-то знает, насколько здесь уязвимо! А если знает он, то может и
среди славян отыскаться такой, что способен взять этот замок если не с налету,
то хотя бы осадой.
Сегодня он, забежав переодеться, отшатнулся, переступив
порог своей комнаты. Кто-то побывал здесь, побывал с недоброй целью. Что-то
искал, искал везде, тщательно, ничего не упуская. Даже стол и лавки сдвинуты, видно
по темным пятнам от ножек. Обе скрыни зияют пустотой. Сломанные замки лежат тут
же на полу, а содержимое скрынь разбросано в беспорядке. Даже постель вспорота,
пух и перья устилают ложе, однако не скрывая порезанного на куски толстого
одеяла. Искали что-то мелкое, если даже с одеяла содрали подкладку!
Драгоценности, подумал он. Нет, так мог думать только чужак.
Свои знают, что в его комнате нет ни золотых монет, ни алмазов, ни яхонтов. Так
что же могли искать?
– Зверята! – крикнул он громко. – Эй, позвать
сюда Зверяту!
Зашлепали босые ноги теремных девок. Зверята явилась
насупленная, но враз побелела, увидев комнату. Ингвар кивнул мрачно. Если уж
мимо Зверяты кто-то проскользнул незамеченным, то это либо невидимка, либо…
свой, которого знаешь как облупленного и потому не замечаешь вовсе.
– Когда уберешь, – сказал он, – пришлешь ко
мне Бояна.
– Боги, – ее губы дергались, – кто же это?
– Хотел бы я знать, – ответил он медленно. –
Но ты не знаешь… верно, не знаешь?.. А боги знают, да не скажут. Придется
узнавать самим.
Он вышел, но у Зверяты осталось ощущение пристального взора
сурового воеводы, которого враги называли кровавым псом. И потому руки
тряслись, когда убирала, и чаще обычного оглядывалась.
Вечером прибыл на взмыленном коне гонец. Прямо на крыльце
передал Ингвару скрученную в трубку грамоту. По тому, как она была перевязана
шелковыми шнурками и сколько на ней было ярко-красных печатей, было видно, что
грамоту везли даже не из Киева. Похоже, что из дальних северных стран, а то и
из самого Царьграда.
Ингвар принял грамоту почтительно в обе руки, поклонился,
тут же ушел, а гонец, сменив коня, немедленно отбыл. Еще заметили, что Ингвар
на ужине в общей трапезной был рассеян и задумчив, часто хмурил брови, отвечал
невпопад.
– Что-то важное? – спросил Окунь.
– Ты о чем? – поднял брови Ингвар.
– Ну, – сказал Окунь с неловкостью, – гонец…
гм… в такое время зря не прибудет!.. К нам пробраться – это ж голову свою
совсем не ценить! Разве что заради очень важного дела.
В трапезной почти все прекратили жевать, с любопытством
смотрели в их сторону.
– Еще рано знать, – ответил он. – Я объявлю
попозже… Пока что это тайна.
– А когда скажешь?
– Когда придет время, – ответил Ингвар уже
строже. – Сам знаешь, что цыпленок должен выклюнуться вовремя. А попробуй
помочь пораньше, что в яйце найдешь? И цыпленка убьешь. Может быть, того,
который нес бы тебе золотые яйца.
Остаток дня он провел на стенах кремля. К вечеру отправился
в соседние веси. Подвалы забиты зерном и мясом, но если в самом деле начнется
осада, то лишний мешок муки может решить судьбу всей обороны.
С наступлением темноты он тайно вернулся, он знал, как
пробраться так, чтобы даже бдительная Зверята не углядела, влез в окно и,
затаившись за ложем, стал ждать.
Ночь тянулась медленно. Ингвар полагал, что неизвестный
явится под утро, когда сон смежает веки самым бдительным, сам бы так поступил,
потому изготовился ждать долго, терпеливо. И сперва даже не почуял, что дверь
начала медленно приоткрываться. На этот раз не скрипнула, хотя Ингвар все время
собирался сказать Зверяте, чтобы капнула олийного масла, от скрипа уже скулы
сводит.
Дверь открылась шире, опять же без скрипа, в полумраке
появилась неясная тень. Дверь так же неслышно закрылась. Неизвестный,
обезопасив себя от случайной стражи, как призрак двинулся вдоль стены. Когда
попал в узкий луч лунного света, Ингвар разглядел лишь приземистую широкую
фигуру с капюшоном. Даже лица не углядеть, может быть, это вовсе баба.
Его осыпало морозом. А если это не баба, а… женщина?
Неизвестный довольно уверенно прошел к маленькой скрыне, на
два замка, вынул из-под полы длинный узкий шкворень. Ингвар похвалил себя, что
не высунулся раньше. С голыми руками супротив шкворня не попрешь, а с мечом и
того хуже: за потолочную балку зацепишься или всю мебель порубишь, пока
развернешься для удара.
Когда послышался скрип выдираемых гвоздей, Ингвар так же
неслышно подкрался сзади. Его кулак взметнулся как молот. Он собирался
оглушить, быка валил таким ударом, но пальцы больно ожгло: под капюшоном
оказалось железо.
Неизвестный упал лицом на сундук, быстро повернулся, и
второй удар пришелся прямо в лицо. Ингвар ощутил на кулаке мокрое, отряхнул
пальцы, глядя на распростертое тело. На всякий случай сильно пнул ногой, быстро
вышел в коридор, оставив дверь открытой, схватил со стены светильник и еще
быстрее вернулся.
Человек со стоном помотал головой, открыл затуманенные болью
глаза. Из разбитого носа струилась темная кровь.
– Добро ли воровалось? – сказал Ингвар почти
сочувствующе. – Вижу, не зело добро… Что занесло так далеко хазарского
посла?
Хазарин с трудом сел, опираясь руками в пол. Черный капюшон
свалился, но и там было черно, даже блики не играли на металле. Сажей вымазал,
понял Ингвар. Опасный противник, ежели так все предусматривает наперед.
– Говори, – пригласил Ингвар. – Но не
раздумывай долго. Я не зря заслужил прозвище кровавого пса.
– Зря, – ответил хазарин. Он поморщился, потер
затылок. – Кулак у тебя… Все равно безоружных не убиваешь. Это знают.
– Когда-то могу измениться. Что ты искал?
– Воевода, ты же знаешь. Или грамоты не было?
– Угадал, – кивнул Ингвар. – Странно, что ты
попался в такую простую ловушку.
Хазарин ответил с горькой насмешкой:
– Да с вами, простыми и простодушными, все навыки быстро
теряешь. Вот когда вернусь в Царьград…
– Вряд ли побываешь в Царьграде, – сказал
Ингвар. – Вряд ли вообще выйдешь даже из этой комнаты. Разве что ногами
вперед. Но посмотрим, посмотрим. Почему ты здесь, а не в Киеве? Разве не там
надо мутить воду?
