Асмунд вскинул свой огромный топор:
– Не посрамим!
– Не посрамим, – раздались крики. – Мертвые
сраму не имут!
Ольха в отчаянии видела, как гибнут защитники. Русы
сражались не только отважно, но и умело, однако и они падали, обливаясь кровью,
под мечами и топорами наседавшей толпы.
И в этот миг из-за стены, где крики становились все
яростнее, словно бы зазвучал другой клич. Железо звенело уже не только на
стенах. А снизу слышался конский топот. Ольха словно из другого мира уловила
далекий яростный клич:
– Прадуб!
– Дети Прадуба!
– Слава Лесу!
А затем испуганные вопли под стенами:
– Древляне!
– Откуда они?
– Древляне!.. Оборону…
– Бежим!
Снизу был озверелый лязг железа, крики и стоны умирающих,
конское ржание. Ингвар, весь забрызганный кровью, отодвинул Ольху себе за
спину, быстро посмотрел через край ограды. Внизу шла сеча, вернее – истребление
осаждавших, что не успели убежать к лесу. Остальные темной массой текли к
мрачной стене деревьев. А добивали их полуголые гиганты в звериных шкурах. Лишь
у немногих в руках блистали топоры, остальные орудовали огромными суковатыми
дубинами.
– Древляне, – сказал невольно Ингвар. Он оглянулся
на Ольху: – Твои люди?
Она с изумлением смотрела вниз, узнавая дружинников. Вон
Клен, вон Корчага, вон Лист, а вон их воевода Явор! Забрели в поисках добычи
или знают, что она здесь?
– Мы спасены, – вырвалось у нее.
Она повернулась к Ингвару, отшатнулась, словно ударившись о
его мгновенно потемневшее лицо. Глаза его погасли, в них были злость и
отчаяние. Очень медленно он выпустил воздух из груди, плечи обвисли, он впервые
выглядел так, будто потерпел поражение.
– Это ты спасена, – сказал он мертвым
голосом. – Да и то… мы еще не погибли.
– Ингвар! – воскликнула она. – Ты не
понимаешь…
– Куда мне, – ответил он зло. – Я ведь пью
кровь древлянских младенцев.
Он повернулся и пошел с башни по настилу на стену. Там
защитники восторженно орали и потрясали над головой топорами и копьями. Один
едва не свалился, его успели ухватить за портки.
Ингвар гаркнул так люто, что услышали и внизу:
– Что за вопли?.. К бою!
На него оглядывались, серьезнели. Многие тут же подбирали
оружие, занимали места у бойниц. Это не спасение, читалось на их протрезвевших
лицах. Воевода Ингвар прав. Просто более сильный хищник отогнал слабого.
«А нас и слабый едва не взял», – подумал Ингвар мрачно.
Ольха сбежала по ступенькам башни, бросилась к зияющему
проему ворот. Дружинники и весяне, загораживая своими телами вход в крепость,
стояли на разбитых створках ворот угрюмые, подозрительные. Оружие было
наготове.
Затем к воротам подошла дюжина рослых древлян. Закатное
солнце играло в их золотых волосах, свободно падающих на широкие плечи. Они
держались надменно, но без явной вражды. Самый первый, уже немолодой, на груди
и плече косые шрамы, сказал зычно:
– Прочь с дороги, дурни!
– Мы на своей земле, – ответили с этой
стороны. – Сумеешь, столкни.
– Лучше уйдите добром!
– Поклонись сначала…
– Да мы вас, запечников, враз…
Ольха, расталкивая народ, закричала:
– Явор!.. Это я, Явор!
Древлянин прислушался. На его широком лице появилась улыбка.
Он заорал, набрав в грудь воздуху:
– Княгиня?
– Я, Явор!.. Со мной все в порядке. Сейчас мы вас
впустим в крепость.
Она протолкалась, выбежала навстречу. Явор ухватил ее в
объятия. Она прижалась к его груди, такой широкой и надежной, вдыхая знакомые с
детства запахи, чувствуя себя снова дома.
Явор жадно сжал ее плечи, потом отстранил на вытянутые руки,
рассматривал с удивлением и восторгом. Вокруг сбегались древляне, она слышала,
как подходили новые и новые. Ей что-то кричали, радовались ее спасению, желали
счастья.
Со стены слез Рудый. Доспехи на нем были посечены,
забрызганы, воевода сильно прихрамывал, морщился, но глаза смотрели с прежней
живостью. Он протолкался через угрюмо молчащую стену защитников. Голос его был
предостерегающим:
– Ольха… Ты такие обещания даешь!
– Рудый! – воскликнула она с отчаянием. –
Хоть ты поверь мне. Они сейчас не враги.
– Почему? – спросил он, а глаза его скосились
наверх, где мелькнуло красное корзно. В глазах у него был вопрос «А кто не
верит еще?», но он лишь повторил настойчиво: – Почему?
Она запнулась, потом ответила с усилием:
– Потому что… не враг я. А они – мои дружинники.
Рудый покачал головой:
– Ты… так в них уверена?
– Да, – ответила она с отчаянием в голосе.
Она думала, что придется долго уговаривать воеводу,
доказывать, убеждать, он наверняка не уверен в ней самой, но Рудый повернулся к
ощетинившейся копьями и топорами толпе:
– Расступитесь. Ольха Древлянская пойдет с ними.
Ольха услышала за спиной скрип натягиваемой тетивы. Так же
заскрипело справа и слева. Вскинув голову, она повернулась и шагнула обратно к
крепости. Люди медленно расступались. В глазах были страх, облегчение,
недоверие и надежда.
Ольха ступала деревянно, на нее и ее людей сейчас нацелились
десятки стрел, как в свое время держали на прицеле по ее приказу людей Ингвара.
Но тогда не было изнурительного кровавого боя, а сейчас здесь достаточно одному
дрогнуть пальцами, сомлеть от потери крови, вспомнить старые обиды или что-то
заподозрить…
– Как вы здесь оказались? – спросила она
торопливо.
– Тебя искали, княгиня.
Голос Явора был ласков и вместе с тем полон почтения. Он
сражался еще в дружине ее деда, у ее отца стал воеводой, был ее правой рукой по
укреплению Искоростеня, крепил военные и торговые союзы с другими племенами.
Толпа по обе стороны смотрела молча. Глаза на измученных
лицах загорались надеждой, от непрерывного боя и так падают с ног, но если
придется сражаться и с этими лесными людьми, то что ж, мертвые сраму не имут.
Ольха спросила с удивлением:
– Лес велик, а от Киева осталась горстка пепла… Откуда
ты знал, что я здесь? Или попал сюда случайно?
– Нет, была весточка.
– От кого?
Явор вытаращил глаза:
– Княгиня, разве не ты писала?
