Глава 49
Закат был кровавым, будто пожары подожгли небосвод, а брызги
крови от боев на земле достигли облаков. Весь купол на западе был залит
зловещим пурпуром, а темные облака застыли как сгустки крови.
Уже при свете факелов древлян кормили прямо во дворе, а
Рудый с Явором размещали их по пристройкам, на сеновале, в амбарах. Ольха им
помогала, но отвечала невпопад, мысли были об Ингваре. Тот устранился, словно
чувствовал себя опозоренным. Будь его воля, читалось на его хмуром лице,
вступил бы в бой и с древлянами. Но поступать надо, как поступил бы князь Олег.
Трудно угадать, как бы он поступил, на то он и Вещий, но в любом случае с
древлянами скрещивать мечи не стал бы. И вот теперь они в его детинце, то ли
союзники, то ли заезжие гости, то ли захватчики.
Рудый зашел непривычно веселый, потирал руки, похожий на
большого довольного кота, укравшего целого сома.
– Ребята крепкие… Я им наметил места на стенах. Наши на
ногах не держатся, а эти прямо живчики.
Ингвар сидел за столом, подперев кулаками голову. Вид у него
был затравленный.
– И они послушались? Что говорят?
Рудый развел руками:
– За них говорит Ольха Древлянская.
– А что… она?
Рудый снова развел руками:
– Она не зря стала княгиней. Понимает разумно.
Ингвар смотрел исподлобья. Голос стал сухим:
– Что есть разумно?
– Она с нами.
– Ты уверен, что ночью не проснемся с перерезанными
глотками?
– Нет.
– Почему?
– С перерезанными не просыпаются… – ответил Рудый, и
Ингвар вспомнил, что он сам так отвечал Павке. – Ингвар, разуй глаза. Она
уже поняла, хоть и не хочет в этом признаться, что железная рука русов
необходима на узде славянского коня. Ты видишь пожары, кровь, междуусобицы?.. И
она видит тоже. Ведь вы смотрели с одной башни, верно?
– Да, – ответил Ингвар. – Но боюсь, что в
разные стороны.
Звезды высыпали яркие, налитые брызжущим соком. Узкий серп
месяца иногда терялся в темных комках облаков, и земля за стенами детинца
погружалась в черноту. Ингвар свешивался через край, всматривался до рези в
глазах. Все время чудилось, что кто-то ползет, подбирается к стенам, слышно,
как шелестит трава под сапогами, вон даже поблескивают окованные концы лестниц
и крюки на концах.
На башнях слышались приглушенные голоса. Рудый ли обманул,
или сам обманулся, Ольха ли его обвела вокруг пальца, но из трех стражей на
каждой башне двое были лохматыми, в звериных шкурах. На иных постах стояли
вообще только эти люди в шкурах. Ингвар стискивал зубы, молча чертыхался.
Теперь здесь все в руках древлян. А если откроют ворота врагу?
Он проверял стражу, прислушивался к разговорам. Похоже,
древляне все-таки готовы оборонять детинец. Хотя радоваться рано. Они могут
оборонять его для себя. Они всегда враждовали с полянами. Единственный раз шли
вместе, это когда изгоняли варягов, захвативших их земли…
А теперь изгоняют русов, подумал он горько. И лишь потому
действуют сообща. До поры до времени!
Утром прибыли люди, назвавшиеся купцами. У этих бродяг были
белые холеные руки, не знающие тяжелого труда, не державшие оружия тяжелее
ложки. Ингвар поговорил с ними, поверил, что в самом деле багдадские купцы.
Правда, иудеи, но не хазарские, с хазарами что-то не поделили, а истинные, правильные.
Конечно, и хазары называют себя единственно верными, угодными своему богу, и
кулик только свое болото хвалит, потому Ингвар в вопросы веры не вдавался, а
расспрашивал о делах в окрестных племенах и землях.
Иудеи, раньше других в поисках выгоды начавшие бороздить
дикие земли севера, уже держали при себе подробные карты, где были нанесены
реки, озера, болота, холмы, а также границы племен. У них были даже списки имен
вождей, их жен и любимых женщин, благодаря чему успешно покупали и продавали в их
землях. Из Багдада и жарких стран привозили паволоку, редкой красоты кинжалы,
украшения из золота, а здесь скупали едва ли не задаром полон – при этой резне
вон его сколько! – спешно перегоняли на Восток.
Сруль, сын Исхака, неторопливый и всегда размышляющий над
каждым словом, долго жаловался на беды своего народа, рассказывал, как в один
день потерял все дома, склады, корабли, жен и даже наложниц.
Ингвар нетерпеливо слушал, наконец оборвал:
– Точно видел войска русов на кордоне?
– Клянусь, – ответил Сруль. – Спят в
доспехах, положив голову на мечи. О, почему бог допустил такое беззаконие?
Почему снова рухнула твердая власть?
– И ты о ней мечтаешь? Но славяне ее не хотят.
– Безумные! Они не зрят своей гибели.
Ингвар усмехнулся:
– Твердую власть надо удержать еще по одной причине…
Народ разозлен. Горлопаны орут, что проклятые жиды тому виной, скупили все и
всех. Вот-вот выйдут и здесь с топорами! Как вышли в Киеве. Перебьют все ваше
племя.
Сруль спросил с надеждой:
– А ежели, да поможет тебе и наш бог, удастся одержать
победу?
Ингвар усмехнулся:
– Тогда все на радостях выкатят бочки с брагой и пивом
на улицы, перепьются на радостях… и устроят резню проклятых жидов.
– И что же делать?
– Гм… ну, резня, – сказал Ингвар
успокаивающе, – еще не истребление, как было в Египте, если князь не
приврал. Ты там не был?
Сруль вздрогнул:
– Где?
– В Египте. Когда вас там истребляли. Князь говорил,
что вы как-то убежали.
– Нет, – ответил Сруль с запинкой, – это
случилось еще до моего рождения…
Ингвар с сомнением посмотрел на его седую бороду:
– В такую давнину? Уже тогда ваше племя так не
любили?.. Дыма без огня не бывает.
– Да, – вздохнул Сруль печально, – ты прав,
воевода… Вон у вас есть такой воевода по имени Рудый. И умен, и красив, и добр,
а его никто не любит, ибо выигрывает хоть в кости, хоть в кидалку, хоть в
тавлеи.
Ингвар кивнул:
– Ты прав. За это можно даже возненавидеть. Так вы и
Рудого знаете?
Сруль зябко передернул плечами:
– Не напоминай нам об этом человеке! Его знают у нас,
еще как знают. Где пройдет Рудый, там трем раввинам делать нечего.
В коридоре послышались голоса, страж потребовал тайное
слово. Раздраженный голос рявкнул нечто такое, что страж умолк как рыба в глыбе
льда.
Дверь распахнулась, ввалился Рудый. Хмуро взглянул на Сруля,
тот поднялся, но Ингвар жестом усадил на место.
