– Нет! – отрезал Влад. – Им тоже есть что
сказать. Нам надоело это бескняжье. Хоть и нет Олега… С этими людьми считаются
и воеводы!
Явор заколебался, с русами ссориться не с руки, когда враги
могут снова сползаться к стенам, да и Ольха запретила свары. И он сказал
нехотя:
– Хорошо. Идите все. Только оставьте оружие на крыльце.
Воевода на втором поверхе. С ним Рудый, Асмунд и княгиня Ольха.
– Оставить оружие? – изумился Влад. –
Древлянам?
Воины за его спиной грозно зашумели. Некоторые угрожающе
опустили ладони на рукояти мечей, кто-то вытаскивал меч до половины и снова
медленно заталкивал в ножны, зловещий скрип железа вызывал злую дрожь в мышцах.
Явор отступил на шаг.
– Оставьте одного из своих на крыльце. Проследит, чтобы
ничто не пропало.
– Мы пройдем все, – процедил Влад упрямо. – И
при оружии. Никакие паршивые лесные пеньки нас не разоружат!
Он шагнул вперед, но Явор остался на месте. Так же зло
ответил:
– Ты можешь идти даже при оружии. Эти люди не пройдут.
Я их не знаю.
– Дубина! – рявкнул Влад. – Ты ж вчера
прибыл! Разве знаешь всех?
Явор покачал головой:
– От них пахнет дорожной пылью. Кто они? Их здесь не
было.
– Прочь, дубина, – повторил Влад, не зная, что у
древлян назвать дубиной – значит похвалить. – Иначе я тебя уберу…
Явор упрямо качнул головой:
– Стойте здесь. Я кликну Ингвара. Пусть решает сам.
– Дурак, – обронил Влад.
Явор повернулся и начал подниматься по лестнице, а Чага
заступил его место. Теперь, когда решать самому не надо, он смотрел победно.
Влад кивнул своим, с двух сторон выдвинулись воины с копьями. Одновременно
ударили, острое железо пробило голую грудь Чаги.
Явор мгновенно повернулся на вскрик Чаги, увидел, как три
дротика взвились в воздух. Ни щита, чтобы закрыться, увернуться на узкой
лестнице! Он увидел свою смерть и крикнул страшным зычным голосом человека,
привыкшего перекрывать шум битвы:
– Измена!
Широкие лезвия пробили его незащищенную грудь, вошли на всю
длину, а одно даже прорвало кожу на спине и высунуло жало между лопатками. Явор
вскрикнул снова:
– Спасайте княгиню!.. Измена!.. Изме…
Заговорщики ворвались в сени. Явор упал на колени. Кровь
широкими струями хлестала из ран. Рот беззвучно шевелился, губы посинели.
Приподнялся, бросил себя к стене. Упал, поднялся, цепляясь за бревна, ударил
кулаком в било, вскрикнул угасающе:
– Измена! Спасайте…
Колени его подломились. Он умер раньше, чем рухнул на пол,
но резкий крик в утренней тиши всполошил людей, заставил руки мужчин метнуться
к оружию. Наверху послышался топот. Влад выругался, выхватил меч и метнулся по
лестнице, перепрыгивая по три ступени. Его люди, уже не приглушая шаги, бежали
следом.
Ольха тоже слышала и крик, и топот. С узким клинком в руке
она встала слева от двери. По коридору прозвучали быстрые шаги. Дверь
распахнулась, Ингвар влетел как стрела, замер, ощутив на горле холодное лезвие
клинка.
– Ах, это всего лишь ты, – произнесла она. Бросила
акинак, отступила. – Что-то стряслось?
– Не знаю, – ответил он, злясь, что выглядел глупо
с ножом у горла. – Кто-то кричал… вроде бы тревога!
Внизу послышались крики, лязг оружия, брань. Ингвар резко
повернулся, взгляд был диким.
– Твои люди? Все же напали?
– Быть не может, – прошептала она, холодея от
страшного предчувствия. Неужто подозрительный Явор решился освобождать ее
силой? – Поспешим!
– Поспешим, – согласился он, в голосе воеводы была
горечь. – Я знал, что так будет, но не хотел верить, дурак…
Они не успели добежать до лестницы, как наткнулись на спины
отступающих Окуня и трех древлянских ратников. Те пятились, прикрывшись щитами,
сдерживали оттеснивших их уже на последний поверх людей Влада. Тех было около
дюжины, сам Влад бешено рубился впереди.
Израненный Окунь рухнул наконец, прохрипев:
– Спа… сайте… кня…
Ингвар прыгнул как барс, мгновенно одолев пролет и
оказавшись впереди Окуня. На него обрушился град ударов, он шатался, отражал
двумя мечами, а Ольха за его спиной поспешно оттащила Окуня еще на ступеньку.
Он смотрел затухающими глазами:
– Княги… ня… Влад – враг…
Из боковых проходов выскакивали полуголые заспанные гридни.
Кто с мечом, кто с топором, но, завидев Ингвара в схватке, очумело бросались в
бой. Шатаясь, попятился Крыло, упал, зажимая рану, но на его место встали трое,
мешая друг другу, но готовые голой грудью закрыть дорогу наверх.
Ингвар рубился остервенело. За спинами людей Влада появились
древляне, с ходу бросились в сечу. Влад хрипло закричал:
– В круг! Пробьемся наверх!
Ингвар страшился оглянуться, чувствовал близость Ольхи.
Наконец краем глаза увидел мелькнувший рядом белый рукав. Пахнуло ландышем. Она
дралась рядом. Он закричал люто:
– Дура! Иди к себе!
– Сам… – ответила она. Вскинула акинак, чужой меч со
звоном скользнул в сторону, едва не срубив Ингвару ухо. Он отшатнулся, но из-за
его плеча выдвинулось копье, ударило врага в горло.
Ингвар видел перекошенное лицо Влада. Тот уже понял, что
внезапный захват не удался, что-то кричал. Внезапно он нагнулся, исчез в
водовороте тел. Ингвар потерял его из виду. Отражал удары и наносил сам,
постепенно начал теснить, а с той стороны наступали древляне, зажимая людей
Влада посредине.
Внезапно заговорщики расступились. В середине круга поднялся
Влад. В его руке коротко блеснул острием дротик. Ингвар не успел сообразить что
к чему, как дротик молнией вырвался из руки Влада. И тут только Ингвар
сообразил, что копье несется не в его грудь… а в Ольху, что храбро дерется
рядом!
Кровь застыла в жилах, ибо дротик уже почти пересек палату,
а он не успевал шевельнуть и пальцем.
Кто-то резко толкнул его, перед глазами мелькнуло белое. Его
задели твердым, как булыжник, локтем, затем услышал вздох, удар острого железа
в живую плоть, сдавленный вскрик Ольхи. Он метнулся запоздало, сшиб ее и
повалился с нею на пол, закрывая своим телом.
– Боги, – прошептал он, чувствуя, как рвется его
сердце, – только не дайте ей умереть… Возьмите мою, но ей умереть не
дайте!
Ольха замерла в его руках, но кто-то шлепнул его по спине.
Ингвар всмотрелся в лицо Ольхи, оглянулся. В палате стоял страшный крик. Влад с
окровавленным лицом упал на колени. Его рубили топорами, как мясники коровью
тушу. Он закрывал голову руками, булатные наручники сплющились, брызгала кровь.
Упал, уже изрубленный до неузнаваемости, рядом рубили и кололи, как свиней, последних
его воинов.
