– Опять загадки!
– Славяне таковы, – продолжил Олег, не
оборачиваясь, – что больше верят человеку, чем законам. А это опасно и…
гадко. Потому я и ушел. А теперь, когда все друг у друга спалили, разграбили,
загадили, изнасиловали женщин, детей увели и продали в рабство чужим народам…
словом, теперь наконец-то поняли, что приход русов к их благу. И не только
Рюрика или Олега, а вообще русов. И что ты, к примеру, будешь таким же князем,
каким был я.
Ольха прошептала:
– Ты в чем-то кроваво прав, но…
Олег кивнул на Ингвара:
– Тридцать три года я строю Русь. Теперь его очередь.
Ингвар отшатнулся. Глаза стали дикими.
– Князь! Если я думаю, что ты думаешь, то лучше брось!
Я эту телегу не потяну.
Олег хмыкнул:
– Потянешь. Уже тянул. Разве зря именно к тебе
съехались вожди племен? Почуяли настоящего князя! Оставалось только сказать
вслух. Если продержишься столько, сколько я, то Новая Русь, которую так
влюбленно начал твой отец, устоит. Видишь, как хрупка нить?
– Тридцать три года? – переспросил Ингвар
побелевшими губами. Просто доживших до глубокой старости, что начинается лет в
сорок, на всей Руси можно перечесть по пальцам. Это женских могил нет в поле, а
мужчины редко умирают в постели. – Олег, эта ноша не по мне! Спина
хрястнет.
Олег непреклонно покачал головой:
– Не хрястнет. Думаешь, я ухожу рыбу ловить? Я просто
берусь за настоящую ношу.
Ингвар прошептал:
– Что может быть тяжелее власти?
– Власть над властью, – ответил Олег с суровой
страстью. – Хочу властвовать не телами, а душами. Или сердцами! Не как
певец, у них власть безмерна, но быстро кончается, а чтоб всегда… – Вдруг он
опомнился, засмеялся с неловкостью. – Да что это я вам такое, дети? Ольха,
ты уже поняла, что я все оставляю твоему жениху. Что скажешь?.. Ах да, кстати.
Тут один к тебе все еще в названые братья набивается. Даже в Царьград раздумал
ехать, тебя защищать рвется. Примешь аль гнать в шею?
Ольха метнулась к окну. Во дворе неуклюже слезал с коня
огромный красивый воин с золотыми волосами. Едва не упал, с облегчением бросил
отроку поводья. Двигался враскорячку, на лице было страдание. Это был Сфенел,
повзрослевший за лето, со шрамами на лице и голых плечах.
– Сфенел! – закричала Ольха.
Викинг поднял голову. Его синие глаза отыскали ее в окне. Он
рассмеялся счастливо, помахал широкой ладонью:
– Ольха!
– Иди к нам! – закричала Ольха.
Ингвар и Олег слышали за окном далекий вопль:
– Если сумею… по лестнице… после этого костлявого коня!
Она повернулась к Олегу. Глаза ее сияли.
– Спасибо.
– За что? – не понял князь. – Надеюсь, ты их
помиришь.
Она посмотрела в его зеленые глаза волхва и волшебника,
понимая не умом, а женским чутьем его нечеловеческую печаль, перевела взор на
человека, навязанного ей в женихи:
– Ингвар с ним подружится.
Олег поморщился:
– Что он все величает себя на варяжский лад? Что за
народ, свои имена коверкать, вроде стыдишься. Аль родителей не чтишь? Был
веселым игривым ребенком, вот и назвали Игорем. Так и будь им!.. Когда-то
улыбался чаще. И смеялся до упаду. И будешь, может быть, первым веселым князем
на этой нерадостной земле. Великим князем.
Ольха растопырила глаза:
– Даже великим?
– Он сын Рюрика и Эфанды, – объяснил Олег. Печаль
на миг застлала глаза. – Будь земля им пухом. А с сегодняшнего дня он –
князь нашей Руси. Великий князь. А ты, потеряв крохотное племя, отныне княгиня
Великой Руси. Завтра с утра объявим по городам и весям. А Руси, отныне и на
ближайшую тысячу лет, только расти, крепнуть и матереть.
Он обнял их, пошел к двери. Тягостное предчувствие наполнило
сердце Ольхи.
– Ты уходишь… совсем? И уже не вернешься? Только
появился!
Олег развел руками:
– Я и хотел было сперва уйти еще тогда. Ну, укусила и
укусила. Пусть, мол, так и думают. Потом вижу, чересчур. Не хочу, чтобы у вас
двоих оставался осадок. Ну а народ о новом исчезновении сложит еще одну байку.
К примеру, я вышел из вирия… убью Рудого!.. чтобы наречь Ингвара своим преемником,
затем снова ушел к светлым богам.
– А куда ты на самом деле? – спросил
Ингвар. – Если что, где тебя искать?
Олег с порога вобрал их взглядом. Ольхе показалось, увидел
их целиком так, как нельзя увидеть человеку, молча ответил, что отныне все
решать им самим, а вслух произнес:
– Сына назовите Святославом.
Дверь за ним закрылась плотно, отгородив от всего мира.
Ольха повернулась с тревожными глазами.
– Великий князь… А я – великая княгиня Новой Руси?
– Теперь уже просто Руси, – проговорил Ингвар, все
еще белый как полотно. – Старой нет. Наши земли захвачены другим народом.
– Каким?
Он обнял, прижал к груди:
– Неважно. Я не хочу, чтобы в тебе была вражда. Это
отцы воевали, а дети должны дружить. Довольно крови. Родина наших детей здесь.
Она вздрогнула, посмотрела на него расширенными глазами. Он
нежно поцеловал ее любимые глаза.
– Что случилось, любимая?
– Поклянись мне… поклянись, что никогда не поедешь к
древлянам!
Он удивился:
– Почему? – Потом понял, засмеялся: – Веришь
глупым предсказаниям? Наши боги сильнее. А если надо?
Она задрожала:
– Тогда… не заезжай хотя бы в мое племя!
Он молча поцеловал ее в полузакрытые глаза. Она пощекотала
ресницами его губы. Он чувствовал, как она напряглась, не в состоянии что-то
спросить, смущалась, наконец сказала едва слышно:
– Что он рек… насчет сына?
– Вещий Олег, – напомнил Игорь. – Грядущее
ему зримо. Помнишь, я говорил, что само имя Олег означает на языке русов
Святой, а Рюрик – Могучий Славой? Он из двух имен русов придумал первое
славянское имя для будущего князя. Свято-Слав!
– Он был тебе за отца, – прошептала Ольха. –
Если ты отныне Игорь, то и я сменю имя.
– Да, тебе подошло бы Березка, ибо у тебя белая как
снег кожа, или Рябина – за твои огненные волосы…
– Нет, – шепнула она. – В память о человеке,
закрывшем меня от смерти, я буду отныне Ольгой. Ты не против?
Он смотрел на нее безумно влюбленными глазами. Ольха, не
отрывая от него взгляда, медленно сняла с пояса крохотную баклажку, швырнула в
окно. Ингвар вздрогнул, его пальцы пошарили по железным бляхам широкого пояса,
попытался сдернуть баклажку, не сумел, в нетерпении сорвал пояс и швырнул, не
глядя, вслед за баклажкой Ольхи.
