– Да? – спросил он. – Тогда я сейчас схожу за
своим Переляком.
Она нахмурилась, голос ее стал выше:
– Вернут, когда будете уезжать!
Ингвар перевел дух, стараясь, чтобы сероглазая ведьма не
заметила его неуверенности. Ладно, важно выбрать время. А потом сумеет стиснуть
ее нежное горло, чтобы сладко хрустнули тонкие косточки!
Набежали парни, разобрали и увели коней. Двое чуть не
подрались за право унести оружие русов. Все со страхом и восторгом смотрели на
огромные двуручные мечи. Ни древляне, ни поляне, ни свирепые тиверцы не знают
таких мечей. Даже двумя руками не просто вскинуть над головой! А русы, судя по
их росту, бьются ими, как древляне акинаками.
Только тогда Ингвар услышал говор и движение на стенах.
Лучники снимали тетивы, сматывали, прятали в мешочки. Некоторые уже исчезли, но
осталось пятеро с самострелами.
Ингвар поежился. Глаза всех пятерых следят именно за ним.
Его считают самым опасным, понятно. И сюда дошла его слава. Знают, кто он и
каков он. Жаль, что слава не убережет от страшных булатных стрел. Не от длинных
стрел с булатными наконечниками, как у лучников, а от цельножелезных стрел
самострела. Он носил под рубашкой кольчугу из тонких булатных колец, это
спасало от простых стрел, хотя оставались кровоподтеки от ударов, но булатный
болт, короткая стальная стрела из самострела, пробивает и кольчугу. А когда в
тебя целятся пятеро, то не промахнутся даже в бабочку.
С крыльца сошел, сильно хромая, немолодой мужик с короткой
бородой. Кивнул на левое крыло терема, жестом пригласил их за собой. Ингвар с
натугой улыбнулся:
– Пошли, ребята. Утро вечера мудренее.
Челядин с размаха выплеснул в корыто помои, стараясь
брызгами достать проходящих мимо русов. Свинья не повела и ухом, поросята
подбежали с визгом, понюхали и разбежались. Хорошо живут древляне, подумал
Ингвар. Зажиточно. Надо будет дань наложить покруче. А здоровых парней набрать
во вспомогательное войско. Хорошо будут воевать, лучших возьмет в дружину.
Русов разместили в просторной палате, а ему, как воеводе,
отвели отдельную комнату на самом верху. Светлица, вспомнил он славянское название.
Окошки хоть и узкие, но свет попадает с двух сторон.
Со всех стен на него злобно смотрели угрюмые морды кабанов,
лосей, туров. Рога самых крупных, величественных, были в золоте и серебре. Стол
стоял у окна, затянутого тонкими пластинками слюды, а не пленкой бычьего
пузыря, как ожидал Ингвар. Богато живут, негодяи. И дань надо покруче, и вообще
сюда бы часть войска на прокорм.
Справа от стола, чтобы сразу можно лечь, высилось широкое
ложе, покрытое медвежьими шкурами. Такая же медвежья шкура, почти невытертая,
раскинула лапы на полу подле ложа.
Над столом по обе стороны окна – не окно, бойница! –
торчат рогатинки с чашами светильников. Сейчас не горели, светло, но Ингвар
уловил запах масла. Не бедно живут, не при факелах или лучинах, как в других
древлянских племенах. Он уже бывал, знает.
Оставив шолом на ложе, осторожно пошел к двери. Без
привычной тяжести на спине двуручного меча чувствовал себя голым. В коридоре
стояли и прямо на полу сидели угрюмые настороженные древляне. Доспехи из
толстой кожи, у многих еще и с костяными бляшками из копыт лосей, туров, коров,
но ни одного в булатной кольчуге, что стоит целое состояние. Вооружены
короткими мечами с узким лезвием, великий князь почему-то зовет такие
акинаками. Смотрят враждебно, исподлобья, будто изготовились забодать рогами.
Его не останавливали, и он, стараясь не делать резких
движений, спустился на поверх ниже. Возле двери в большую палату сидели и
стояли древлянские воины. Здесь оказались как на подбор рослые, крепкие,
отмеченные следами прошлых боев. Похоже, эту палату охраняют лучше, чем его
светелку.
Нахмурившись, Ингвар толкнул дверь. Палата раза в четыре
больше, беднее. Его дружинники сидели рядами на лавках. Павка стоял на плечах
Окуня и Бояна, выглядывая в окошко. Все русы оставались в доспехах, даже шоломы
не сняли. Воеводу встретили радостным гомоном, глаза были тревожные.
– Они не тронут нас, – бросил Ингвар.
– Пошто так решил? – отозвался Павка.
– Чую, – ответил Ингвар.
Он не знал, откуда у него это чувство, но голову поставил бы
на кон, что сероглазой княгине важнее победить вот так, чем если бы сейчас сюда
ворвались древлянские воины и залили полтерема кровью русов. И своей, конечно.
Павка разочарованно хмыкнул. Ингвар согнал его, сам взобрался
на крепкие плечи своих старших. Боян заныл: он-де лишь поменялся с Павкой, а
теперь его очередь зреть…
Огромные костры пылали по всему заднему двору. Гридни
замедленно поворачивали исполинские вертела с тушами оленей, баранов, телят.
Пахучий запах лез в ноздри, а тут еще явился волхв, щедро брызгал печеные туши
квасом, чтобы мясо стало мягче, сочнее. Когда ветер донес оттуда струю воздуха,
Павка за спиной Ингвара взвыл от сводящего с ума будоражащего запаха.
– Вояки хреновые, – сообщил он возбужденно, –
но пожрать умеют!
– Погоди, – предостерег Ингвар, – ты еще не
пробовал их стряпни.
Глаза Павки стали круглыми, как у морского окуня.
– Неужто отравят?
– Узнаем, – ответил Ингвар неопределенно. –
Попробуем выйти. Что скажут?
Стражи на дверях лишь проводили их долгими взглядами. Ингвар
почти физически чувствовал, как что-то острое вонзается в его спину, пробивает
доспех, рвет плоть и ломает кости. Он зябко передернул плечами, ускорил шаг,
благо их не останавливали.
Миновав сени, на крыльце тоже не напоролись на отточенные
наконечники копий. Весь двор уже был пропитан запахами жареного мяса, горелого
лука, гречневой каши со старым салом. Оленей, кабанов и даже битую птицу жарили
в ароматных листьях, с душистыми травами, а вдоль забора в больших котлах бурлило
варево. Ингвар уловил аромат густой ухи. Из речной рыбы уха всегда намного
вкуснее, чем из морской, а эти древляне, судя по всему, сварив драгоценную
рыбу, тут же выбрасывают свиньям, а в ту же воду кидают новую рыбу, и так еще и
еще, чтобы уха стала как можно наваристее…
Они постояли на крыльце, давая привыкнуть к себе, сами
осматриваясь. Ингвар невольно сглотнул слюну. В лесу поесть всласть некогда,
три последних дня похода ели черствый хлеб, иной раз на скаку срывали,
свесившись с седла, горсть ягод, вот и вся еда. Животы подвело и у самых
терпеливых. А сейчас от нетерпения грызут подоконник, на слюнях
поскальзываются. Перед лесными славянами себя роняют!
Отдельно на пылающих углях стояли три огромные жаровни,
похожие на раскоряченных пауков. Три дюжих лохматых мужика, волосы на плечах,
борода до пояса, широкими лопатками перемешивали крохотные, аппетитно пахнущие
комочки. Ингвар старался разглядеть, а Павка сказал знающе:
