Туман почти рассеялся, она увидела Ингвара почти на середине
озера. Он стоял по пояс в воде и остервенело драл себя конским скребком. Рядом
плавали, полоскались его онучи. Ольха ощутила, что ее брови сами собой
поднимаются крутыми дугами, а губы будто кто тянет за уголки в стороны.
Небо хмурилось с утра, но тучи образовались как-то
неожиданно, прямо из безобидных облаков. Блеснули слабые молнии,
предостерегающе зарычал небесный зверь.
Дружинники нехотя выскакивали из воды. Асмунд похлопал
Ингвара по плечу:
– Вон, видишь, прямо по дороге? Первая полянская весь.
Если дождь догонит, переждем под крышей.
– Надоели задержки! Я уже неделю тому должен был
проскакать по Киеву.
– Летние грозы коротки.
Гром прогрохотал мощнее, тучи на глазах наливались тяжестью.
Серый цвет сменился угольно-черным, в недрах тучи молнии сверкали чаще. Рудый
заорал что-то веселое, указал на восток.
Там, вдали, на грани видимости, возникла серая стена. Ольха
не сразу сообразила, что видит яростно бьющие с неба струи, навстречу которым
от земли вздымается пыль. Стена медленно, но неотвратимо двигалась в их
сторону.
Павка и Боян забросили Ольху в седло, связали под брюхом
коня ноги. Она заметила, что Рудый бросил в сторону Ингвара укоризненный
взгляд. Тот ответил неприязненным взглядом, даже зубы оскалил предостерегающе,
как волк, охраняющий свою добычу. Мол, не знаешь, что это за зверь, защищать не
берись.
Быстро собрав все хозяйство в дорожные мешки, наспех
приторочили к седлам, повскакивали на коней, с гиком погнали от стены падающего
дождя. Вдогонку ударил холодный ветер, в котором уже чувствовалась водяная
пыль.
Они галопом вылетели из леса, пронеслись по широкой,
пробитой телегами дороге. Мимо замелькали избушки. Ольха потрясенно заметила
сразу, что они не бревенчатые, как у древлян, а слеплены из глины или же
покрыты глиной настолько, что бревен не видно вовсе. Крыши под соломой, а не
покрыты гонтой, как у древлян!
Ингвар издали высмотрел хатку побогаче, направил коня прямо
через невысокий забор из переплетенных прутьев. На кольях торчали глиняные горшки,
висели расшитые рушники, но конь перелетел, как птица, подгоняемая грозой.
Ничего не задел, на прежнем галопе внесся под навес, и в тот же миг во двор с
грохотом обрушился ливень.
Ольха едва не завизжала. Холодные струи ударили с такой
силой, что пригнули к гриве коня. Она словно оказалась в водопаде, ослепла и
оглохла от шума бьющей в землю воды. Только конь как-то видел, внес под навес,
и тут же ощутила сильные руки. Не успев ничего понять, мокрая и дрожащая, она
свалилась с седла прямо Ингвару в объятия. Павка, сухой и довольный, перехватил
ножом веревку, ее ноги опустились на землю, и Ингвар тут же поспешно отпустил
пленницу.
– Добро пожаловать к полянам, – сказал он
неуклюже. – Здесь переждем. Дождь скоро кончится.
Павка, гордый, что первым успел укрыть себя и коня от дождя,
накинул Ольхе на плечи короткое походное одеяльце. Она бросила короткий взгляд
на Ингвара, тот недовольно оскалил зубы, но смолчал.
Им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга. Струи воды
мощно били по крыше, прямые крупные капли ударяли в землю с такой силой, что
фонтанчики грязи взлетали на высоту человеческого роста. Стоял неумолчный
грохот, словно тысячи раков размером с коней скреблись в глиняном горшке. Над
головой непрерывно полыхало, а страшные раскаты грома приблизились. Их сменил
неумолчный зловещий сухой треск такой силы, что голова дергалась, как от
ударов. Ольха едва удерживалась от того, чтобы не сесть на корточки и коленями
зажать уши. От грохота вздрагивала земля. Кони визжали от ужаса, дружинники
спешно закрывали им глаза и уши.
Ольха ощутила на своем плече крепкие пальцы. Ингвар набросил
ей на голову и плечи конскую попону, ухватил за руку. Они проломились сквозь
ревущую стену воды, перебежали через двор. Ингвар ударился в дверь, влетели в
сени, дверь в избушку оказалась незапертой. Не в избушку, а хатку, сказал
Ингвар недружелюбно. Он сразу же выпустил ее руку, небрежно стряхивал воду с
одежды.
Ольха, мокрая и дрожащая, все же оглядывалась с невольным
любопытством. Стыдно сказать, но за пределами своих земель побывала впервые. На
рутуллов смотрела во все глаза, дулебам дивилась, от дрягвы пришла в изумление,
а сейчас она у загадочных полян, которые первыми пришли на эти земли, ведомые
князем Кием и его братьями!
Дверь в полянскую хатку низкая, не захочешь, а согнешься. И
оконца узкие – не пролезешь. Врагу один путь ворваться вовнутрь – через узкую
дверь. Пригнувшись, подставляя шею под острый топор хозяина. Так можно
обороняться от целой толпы. Это понятно, у самих древлян примерно такие же
двери.
Ингвар, пригнувшись, вошел из сеней в жилое. Ольха выглянула
в окно. Сквозь струи ливня смутно видела дружинников. Уже снимают с коней
потнички и попоны, но трое остались в седлах. Правда, под навесом. Явно будут
на страже. Вздохнув, она отвернулась. Отсюда убежать еще труднее.
Пол земляной, утоптанный до твердости камня. Посреди избы –
ровным колечком закопченные валуны очага. Крыша над ним раскрыта, зимой
затыкают, а дым уходит через раскрытую дверь. А вот когда дрова прогорают,
наступает самое важное: дать уйти угару и сразу же закрыть дверь, сохраняя
тепло. Сколько народу сгинуло в Искоростене, сколько угорело до блевоты, когда
поторопились заткнуть продых в крыше и закрыть дверь!
Крыша без потолка, лишь балка-матица с неопрятно серыми
ребрами стропил. Черная мизгирня в углах, такая же свисает с потолка, похожая
на ведьмины космы. Стены тоже черные, в саже. Крупный мизгирь заканчивает
плести сеть прямо в окне.
– А где же народ? – спросила она.
Ингвар пожал плечами:
– В поле, конечно. Это не лес. Там и дождь переждут.
– А детвора?
– А детвора как раз в лесу шастает. Птичьи яйца
собирает, ягоды, грибы, лук, хвощ… Близь этих деревень даже волков нет, великий
князь велел выбить!
Она все еще оглядывалась в удивлении.
– Разве их возможно выбить?
– Когда власть сильна, возможно все.
Она отвернулась с неудовольствием. Он вовремя напомнил, что
он рус. Человек победившего племени.
Уже без прежнего восторга новизны она смотрела на лавки под
бревенчатыми стенами. Таких у древлян нет. Судя по ширине, они не только для
толстых задниц, на таких и спят холостые парни и девки, взрослые дети. Правда,
когда похолодает, спать можно и на полатях – широких, как перекресток дорог.
Полати перекрывают весь угол хаты, от исполинской печи до массивных бревен
стены.
Ольха прикинула, что на полатях поместится с десяток
взрослых, а то и больше. Древляне такими большими семьями не живут, не
прокормятся. Хотя, сказала себе независимо, вовсе не обязательно, что семья
здесь большая. Лесу много, могли построить просто на вырост. Мол, заведем кучу
детей, будем всех держать при себе.
