Один боярин в таком доспехе потянулся через стол к другому.
Ольха по легкости его движений сразу поняла, что доспех не настоящий, его не то
что ножом или стрелой, пальцем проткнешь, но лишь стиснула зубы плотнее. У них
даже особые доспехи для гулянок! Как у девок бусы и цветные ленты. Вот это и
есть настоящее богатство, а не сундуки с серебряными монетами.
За ее спиной Ингвар сказал негромко:
– Не останавливайся. Топай прямо, а там вправо меж
столами. Великий князь звать изволит.
Стол, за которым пировал Олег со старшей дружиной, стоял на
помосте в три ладони высотой. Князь видел всех, и все видели князя. По правую
руку от Олега было два пустых кресла с высокими спинками.
Ольха на слова Ингвара раздраженно дернула плечом. Она
ощутила взгляд великого князя, еще когда показалась на лестнице. Даже когда он
отвернулся и беседовал с грузным воеводой, она каким-то образом чувствовала на
себе его взгляд.
Они были в трех шагах от помоста, когда Олег повернулся и
сразу указал на два свободных места по ту сторону стола:
– Прошу, дорогие друзья! Даже не представляете, как я
рад вас видеть!
Его красные волосы на лбу были перехвачены широким обручем
из черной бронзы. Над переносицей кроваво блистал неведомый Ольге камень. Даже
брови великого князя были красные, как пламя. Тем удивительнее полыхали зеленым
огнем глаза – крупные, с неимоверно широкой радужной оболочкой, захватывающей
почти половину глазных яблок.
В этот миг один воевода поднялся из-за стола. Ольха узнала
Лебедя, что-то буркнул князю, пошел из палаты. Ольха тут же села на его кресло.
Вернется, сядет ближе к князю, ему же больше чести. Ингвару сидеть о праву руку
своего хозяина. Великая честь, да лишь верный пес ей рад.
За столом узнала Черномырда, Студена, Влада, они добротно
веселились по ту сторону стола от великого князя, с левой руки Олега высились
Асмунд и Рудый, перед ними быстро таял один кабанчик на двоих. За столом были и
знакомые из дружины Ингвара: Павка, Боян, Окунь, остальных не знала. Сидели
свободно, с запасом, локтями не пихались, как за столами для младшей дружины и
простых бояр. За этим столом отроки следили особо, кувшины с напитками и еду
ставили сразу, не дожидаясь истошных криков.
Перед Ольхой услужливо опустили блюдо с молочным поросенком.
Пахнуло ароматом молодого мяса, сквозь трещины в коричневой хрустящей корочке
стекал нежнейший сок. Запах дразнил ноздри. Ольха сглотнула слюну, но к
поросенку не притронулась.
Олег видел и замечал все. Поинтересовался негромко:
– Почему не ешь, Ольха?
– У нас не едят свинину, – ответила она.
Олег удивленно вскинул брови:
– Уже? Быстро же шагает эта новая вера… Или к вам
пробралась старая, от хазар? Гм, Ингвар, сядь с нею рядом.
– Зачем? – огрызнулся Ингвар. – Еще укусит!
– Укусит, – согласился Олег, – если не будем
кормить. У тебя руки длинные, доставай ей утятину, оленину, а свинину пусть
уберут.
– Пусть жрет, что дают, – огрызнулся
Ингвар. – Здесь наша Русь, а не дикие древляне.
– Хочешь укрепить ее в своих обычаях? – удивился
Олег.
Ворча, Ингвар сел рядом с Ольхой. Повинуясь приказу, он
знаком велел отрокам убрать блюдо со свининой. К сожалению, великий князь прав:
если насильно принуждать кого-то изменить веру или обычаи, тот лишь еще больше
заупрямится, упрется, будет цепляться за старое.
Потому, и лишь потому, он присматривал, чтобы перед
пленницей на стол ставили самые изысканные блюда: Олег из похода на Царьград
привез и поваров в числе добычи!
– И этого выпей, – велел он, наливая в кубок
темно-красной жидкости. – Напиток богов!
– Что это? – спросила она подозрительно.
– Попробуй, узнаешь.
– Не стану всякое снадобье пробовать, – отрезала
она. – Мало ли какую гадость пьете. Сок из раздавленных жаб, слюни
нетопырей, сопли утопленников…
Ингвар оборвал торопливо:
– Не надо, не перечисляй! Я верю, что у тебя желудок
крепче. Прямо из булата! Это вино, перебродивший сок виноградной лозы.
– Что такое виноградная лоза?
– Виноградная лоза, на которой растут ягоды винограда.
– Что такое виноград?
Ингвар в отчаянии ухватил кувшин, налил себе, залпом выпил.
Щеки его порозовели, но вид по-прежнему был растерянный. Ольха взяла свой
кубок, пахло оттуда тонко и одуряюще, она никогда не слышала такого нежного
волнующего запаха. Осторожно коснулась губами. Напиток слегка пощипывал губы,
небо, язык.
Сделала осторожный глоток, прислушалась, с усилием удержала
на месте расползающиеся губы. Это не брага и не медовуха. Тем до этого… как
Ингвар сказал, вина, как жабе до вола.
– Вино? – повторила она медленно, словно пробуя на
вкус и само слово.
Ингвар торопливо кивнул, его глаза не отрывались от ее
полных, покрасневших губ:
– Хиосское!.. А вон фалернское… И афинского отведай.
Он налил из другого кувшина самую малость, дождался, пока
Ольха выпьет, не старается напоить допьяна, отметила она удивленно, затем в тот
же кубок налил из третьего кувшина, украшенного на толстых боках цветными
картинками удивительной красоты.
Это вино было светлое, оранжевое, словно в нем таилось
солнце тех южных стран, о которых рассказывают в сказках. На миг тоска
коснулась сердца: только по сказкам знает те страны! А эти, проклятые, бывали.
Затем глоток кипрского вина, так назвал Ингвар, снова повернул мысли. Это
терпкое, хмельное, жгучее. По гортани словно горячий комок прокатился, в
желудке стало тепло и легко.
Ингвар что-то говорил еще, но она решила, что и так
разговаривает с ним слишком много. Он ее главный враг, нельзя забывать ни на
миг. Даже за таким удивительным столом.
Она видела, как в палату вошли трое в белых одеждах волхвов.
Все с одинаковыми седыми волосами на плечах, бородами, посохами, только лица их
были закрыты личинами. У двух – берестяными, искусно расписанными, а у третьего
маска была из темной меди. Лик, выкованный неведомым ковалем, был ужасен:
грозные глаза, ощеренный рот с клыками, хищный оскал, заостренные скулы. Личины
покрывали лица волхвов целиком, оставляя только затылок.
Она шепнула Ингвару:
– Это… кто?
– Тайные, – шепнул он тоже, она ощутила в голосе
воеводы страх. – Из братства Тайных Волхвов. Никто не смеет зреть их лица.
У вас их нет?
– Нет. Я только слышала о них. У них, говорят, ужасные
обряды. Они поклоняются богам, что давно забыты… или низвергнуты новыми,
молодыми. Б-р-р!
Волхвы прошли вдоль стены, исчезли в другой двери. Ольха
заметила, что те из гостей, кто их видел, на время присмирели, словно над их
головой пролетела смерть, едва не задев крыльями. И кто знает, не пролетит ли
обратно еще ниже.
