Лебедю что-то шептали с обеих сторон, похоже, уговаривали
провозгласить здравицу в честь великого князя, но упрямый воевода лишь покачал
головой. Пил, как заметила Ольха, мало, зыркал угрюмо и злобно по сторонам, и
некоторые из старшей дружины обрывали беспечный смех, серьезнели, осматривались
уже трезво.
Еще Ольха узнала на пиру одного из дружинников, что вез ее
из самого Искоростеня. Боян сидел за дальним столом для простого народа, часто
склонялся к уху своего соседа, седого как лунь, высохшего старца. Тот был желт,
лицо испещрено глубокими морщинами, беззубый рот собрался в жемок, похожий на
куриную задницу. Боян заботливо выдирал из перепелок белое мясо, складывал на
блюдо старцу, из рыбы выбирал кости, следил за стариком, как за младенцем.
– Молот, – сказал Ингвар.
– Кто?
– Старика зовут Молотом, – объяснил Ингвар. –
Он пришел еще с Рюриком. Знатный был воин… Приятно видеть людей еще того, почти
сказочного времени!
– Как он добрался до стола? – удивилась
Ольха. – Он мог рассыпаться по дороге.
– Думаю, Боян его принес сюда на руках, – бросил
Ингвар весело, и Ольха не поняла странного юмора русов.
Глава 21
Гости все чаще вставали из-за стола. Иные возвращались не
скоро, другие собирались по три-пять человек, пили стоя, пуская огромный рог по
кругу, обнимались, что-то обсуждали, хватали со стола и с подносов наполненные
кубки. Расхаживали вдоль стен, громко разговаривали, а смеялись еще громче.
Она ощутила, что ее рассматривают придирчиво и с восторгом.
На той стороне палаты, где гуляли гости князя, на голову возвышался над боярами
и знатными людьми огромный белокурый викинг. Золотые волосы казались
расплавленным золотом, синие глаза были, как небо, а когда улыбался, зубы
блистали, как молния. В правой руке он держал огромный турий рог.
Ольха подумала смятенно, что таких богатырей не встречала ни
в своем племени, ни в соседних. В самом деле, в Киеве встретишь все, что
угодно. Этот гигант, судя по всему, явился в одежде своего племени – в шкуре
пардуса через плечо, легкой обуви из волчьей шерсти. Среди богато разодетых
бояр выглядит… необычно и красиво!
Викинг, не отрывая от нее глаз, протиснулся через толпу.
Ольха выпрямилась, чувствуя, как его взгляд пробежал по ее фигуре. Голос
викинга был сильный, мужественный:
– Что привело такую дикую непокорную красоту в дом, где
мало женщин, а слишком много пьяных мужчин?
От него пахнуло вином, чуть-чуть крепким мужским потом, но
сам викинг выглядел чистым, как речная рыба.
– Ты тоже выглядишь диким и непокорным, – ответила
Ольха и увидела, что ее ответ польстил викингу. Мужчины падки на сладкие слова
больше, чем женщины. – Но ты тоже здесь.
– Я проездом, – отмахнулся викинг. – Еду в
Царьград. Наймусь в охрану императора. Или пойду на войну. Империя всегда
где-нибудь воюет… А что делаешь ты?
– Я – добыча, – ответила Ольха.
Его глаза сразу посерьезнели. Он отнял рог от красных,
красиво изогнутых губ.
– Как это?
– Меня взяли в плен. Я княгиня Древлянская.
Он изучал ее несколько мгновений. Спросил серьезно:
– И что собираются с тобой делать? Казнить?
Она невольно вздрогнула. Ее плечи передернулись, словно по
палате пронесся порыв зимнего ветра.
– Хуже. Насильно отдать кому-то из бояр в жены…
Он смотрел непонимающе. Потом глаза блеснули гневом.
– Вот как… Но это подло! Лучше убить.
– Ты понимаешь меня, – прошептала она с
благодарностью.
– Еще бы! Моя сестра Хильда… – Голос его прервался,
будто за горло внезапно ухватила огромная мускулистая рука. Быстро огляделся по
сторонам. – Меня зовут Сфенел. Если доверишься мне, мы можем попытаться
бежать.
– И ты?
– Я все равно завтра покидаю Киев. Моя дорога лежит
прямо на юго-восток. К Царьграду. Жизнь наша будет полна подвигов, как лес
муравьев! Мы с тобой отправимся в далекий путь на драккаре с длинными веслами.
Но если хочешь, можем расстаться прямо за городскими воротами. Или дальше, как
пожелаешь.
Она ощутила такой приступ острой надежды, что пошатнулась,
умоляюще прижала к груди руки.
– Да-да, хочу! Вырви меня из этого ужасного места! Но…
это же опасно. Если нас схватят, тебя могут убить!
Он беспечно рассмеялся:
– Викинг рождается для битв и славной гибели. А какая
гибель может быть прекрасней и угодней нашим свирепым богам, как не за красивую
женщину?
– За женщину…
Он поправился, почувствовав тревогу в ее словах:
– Защищая женщину! Как брат. Любая женщина пусть видит
во мне брата, старик – сына, а ребенок – отца. Так завещали нам боги.
Она уцепилась за него так, будто уже висела над пропастью.
– Я пойду с тобой!
Сфенел, беспечно разговаривая и слегка обнимая ее за талию,
вывел в коридор, дальше неожиданно увлек в небольшую комнатку, запыленную и
пустую. Он покачивался, улыбка была широкая и глупая, но глаза оставались
трезвыми. Ольха чуть побаивалась, не ведет ли витязя собственная похоть, но
викинг, похоже, в самом деле любовным потехам предпочитал звон мечей.
Он подбежал к окну, ухватился за железную решетку. Ольха со
страхом и восхищением смотрела, как вздулись чудовищные мышцы, затрещали. Нет,
затрещало железо, выползая из деревянных гнезд!
Сфенел осторожно положил решетку на пол, стараясь не
звякнуть, выглянул.
– Ты сможешь вылезть за мной?
– Конечно.
– А я не знаю, но попробую.
Он на миг выскользнул в коридор, вернулся с огромным боевым
топором. Ольха помогла приладить его в ременной петле за плечами, затем Сфенел,
обдирая плечи, протиснулся в окошко, поизвивался, цепляясь на внешней стороне,
исчез. Ольха поспешно полезла следом.
Сфенел висел на одной руке, ногами нащупывал опору на гладко
отесанных бревнах. Лицо его было злое, трезвое, а глаза грозно блестели. Голос
был тихим:
– Нам нужно опуститься побыстрей. Могут поднять
тревогу.
Ольха заспешила вниз с такой скоростью, что викинг только
ахнул, начал быстрее переползать с бревна на бревно. С высоты в два
человеческих роста прыгнул, но Ольху не догнал, она уже стояла на земле.
– Надо пробраться к коновязи, – предложила
она. – Там сейчас никого нет.
На его лице было смущение. Она спросила встревоженно:
– Что-то не так?
– Викинги не умеют ездить на конях, – признался он
неохотно. – Мы – морской народ. Я научусь в Царьграде.
