Она вскинула удивленно брови:
– Ингвар? Он же боится воды!
– Воды не боится, – обиделся Боян. – Он на
двадцать саженей ныряет! По дну моря ходит! Монеты, золото достает с разбитых
кораблей. Только мыться не очень любит. Так что с этой банькой удивил, удивил…
Она заспешила в терем. Щеки ее возбужденно горели.
Глава 27
Зверята, пропахшая запахами стряпни, попалась навстречу,
обрадовалась:
– Я вот чо тебя ищу, не знаешь?.. И я малость
подзабыла. Гм… Когда на тебе такое хозяйство…
– Может быть, – попыталась прийти на помощь
Ольха, – тебе в чем-то помочь?
– Да у нас и дел никаких, – отмахнулась
Зверята. – Когда хозяин отъезжает, жизнь сразу замирает… Ага, вспомнила!
Она оглядела ее критически с ног до головы. Хмыкнула,
поджала губы, с неодобрением покачала головой.
– Что-то не так? – встревожилась Ольха.
– Очень даже не так, – проговорила Зверята
задумчиво. – Я уж думала сперва, что у древлян так принято одеваться. Ну,
бахрома на подоле, лоскутья вместе рукавов… А Боян говорит, что и там люди
живут. И одеваются как люди. Мужчины в портках, женщины в платьях. Все без
рогов, платья у них целые… или хотя бы латаные. А тебя какой зверь изодрал так
люто?
Ольха посмотрела на подол с бахромой, дыру на плече. Пожала
плечами:
– Меня это мало тревожит.
– Зато мое сердце разрывается.
– Милая Зверята… мне все равно. Ингвару тоже, кстати.
Зверята сердито отмахнулась:
– Что он понимает? Но у меня будут неприятности, если
моя гостья покажется в таком виде князю. Есть слух, что он собирается навестить
нас. У меня троюродная племянница стряпухой в его тереме. Пойдем, я кое-что
подберу тебе.
– Спасибо, не надо.
Зверята ушла, по ее лицу Ольха видела, что ключница не
отказалась от своего намерения. Врет, конечно. У князя в Киеве своих дел
хватает. А Ингвар охотнее ее видел бы в грубой мешковине с дырами для рук и
ног, неопрятную, со спутанными волосами, грязную.
«А почему я отказываюсь?» – подумала она внезапно. Если Ингвар
хочет видеть ее неопрятной, как простую девку-скотницу, почему она должна
делать так, как он хочет?
Уже собиралась идти искать Зверяту, когда в ее комнату
тихохонько вошли две девушки. Чистые, опрятные, похожие на скромниц
рукодельниц, их Ольха сразу выделяла из любой толпы. Одна посмотрела
вопросительно на Ольху, улыбнулась застенчиво, махнула кому-то в коридор.
Двое дюжих гридней занесли, покраснев от натуги, огромный
сундук. Исчезли в коридоре, вернулись с другим. Третьим, четвертым. Наконец
явилась озабоченная Зверята. Мановением руки велела парням исчезнуть,
обратилась к Ольхе так, словно все давно было решено:
– Давай примерим… Если что не так, девки быстро
подгонят. Они лучшие умелицы в Киеве. А значит, и на всей Руси!
Ольха покачала головой:
– Зверята, а что у тебя не лучшее?
Зверята улыбнулась, это преображало ее звероватое лицо, сама
подняла левой рукой крышку сундука. По закону русов, вспомнила Ольха, жених
может отказаться от невесты даже в самый последний момент, если та не сможет
поднять крышку тяжелого сундука одной рукой. А невеста может отказаться выйти
за назначенного даже князем, если жених не сможет ее взять на руки и отнести от
капища, где стоит этот ритуальный сундук с тяжелой крышкой, до своего дома. И
обязательно перенести через высокий порог.
Зверята вытащила голубое платье, встряхнула. Звякнули
драгоценности, но Ольха смотрела, не веря глазам, на странную нежнейшую ткань,
что переливалась красками, как увиденная впервые при въезде в Киев радуга.
– Из чего… это?
– Из паволоки, – гордо объяснила Зверята. Увидела
лицо гостьи. – Шелк, понимаешь?
– Нет, – призналась Ольха, – никогда не
видела… Это из шерсти?
– Да нет, – отмахнулась Зверята с
небрежностью, – эту ткань червяки делают. Толстые такие, красивые… Я их не
видела, но так говорят.
Ольха прошептала, завороженная переливами ткани:
– Волшебство!
– Конечно, – согласилась Зверята. – Где это
слыхано, чтобы червяки ткали? Врут, поди. Мизгири, или, как говорят русы,
пауки, – этому еще поверю. Я вон девок учу-учу, и то у всех руки как
грабли. Редко у какой прялка из рук не валится… Ну-ка примерь.
Девки, насупившись, помогли Ольхе снять старое платье. Руки
у них были умелые, быстрые. Зверята гоняла их явно для острастки. И
удивительное платье помогли надеть так, будто само оказалось на ней.
Ольха чувствовала, как по телу пробежали сладкие мурашки.
Ткань была нежной и удивительной, будто прохладные струи пробежали по коже. От
нее исходила свежесть и бодрость, спина сама гордо выпрямлялась.
– Я тоже не верю, – призналась она. – Если
червяки, то волшебные. Людям такое не под силу. Откуда это здесь?
– Еще отец Ингвара добыл. Он был вожаком шайки
разбойников. Ходил даже в дальние страны, мир повидал, себя показал. Кое-что
привез.
– И жену?
– Нет, жену нашел в Новгороде… Украл, можно сказать.
Без благословения родителей. Ты как родилась в этом платье! Разве что рукава
чуть заузить… У тебя руки совсем не бойцовские.
Ее глаза оценивающе ощупывали фигуру странной гостьи. Ольха
чувствовала, что могучая женщина удивляется: как она, с такими тонкими
запястьями, могла владеть боевым мечом? Ну, во-первых, мечи тоже разные. Есть
легкие, есть средние, есть тяжелые, а также двуручные. А во-вторых, в схватке
не столь важна сила, как умение. Да и быстрота нужна не только при ловле блох.
А ее и младших братьев учили лучшие бойцы племени!
Князь Олег потянулся до хруста в суставах. Лицо было
усталым, но когда повернулся к Ингвару, глаза блеснули странным весельем.
– Работа идет к концу… Как у тебя, воспитанник?
– Терпимо, – ответил Ингвар. – Только какой
конец? И середки не видно.
– Моя к концу, – ответил Олег мирно.
Ингвар посмотрел вопросительно, но великий князь, видимо,
решил, что все объяснил. Он часто говорил загадочно, уверенный, что его
понимают с полуслова.
В главной палате на трех столах были расстелены карты,
лежали толстые манускрипты, свертки грамот. В углу стояло низкое деревянное
ложе. Олег, даже став князем, не отказался от причуд отшельника спать на
твердом.
Ингвар напряженно ждал. Олег мог бы за государственными
делами вспомнить и о пленной княгине. Это тоже дело государственной важности.
Везде недовольство русами, довольно искры, чтобы вспыхнуло восстание. А племен
подгребли под свою руку столько, что на одного руса уже по сто славян. Если не
больше. Никакая отвага и сила рук не спасут. Мир нужен как воздух, и древлянка
могла бы как-то скрепить…
