Руки судорожно терзали гуся. Он откусил такой кусок мяса,
что поперхнулся, и Асмунд любовно бухнул огромным, как молот, кулаком по спине
воспитанника.
Глава 29
Еще во время ужина прискакали на взмыленных конях трое бояр.
Не очень умные, не больно знатные, однако это, как говаривал Олег, племена и
части племен, что составляют Новую Русь. С ними надо бережно. Ингвар морщился,
но натужно улыбался всем. Если Олег постоянно приглашает и таких на пиры,
охоту, то без этого не обойтись. В славянских племенах близость к правителю
значит многое.
Ночью приехали еще, а утром, как сообщил Олег, приедут
остальные. Еще дюжин пять, если не больше.
Пир в честь великого князя разгорался с каждым часом. Ольха
поняла, что продолжится без перерыва и утром. Она дивилась роскоши, с которой
принимали гостей. С князем прибыла, немного отстав, его старшая дружина, можи,
отроки, но всем нашлось место, а когда из подвалов начали выкатывать бочки с
вином, а повара длинной вереницей понесли на столы широкие подносы с
зажаренными кабанами, гусями, индюками, ставили блюда, откуда через края
свешивалась медвежатина, оленина, мясо молочных поросят, несли огромные груды
печеных перепелов, куропаток, рябчиков, мелкой дичи, вроде голубей и дроздов…
Она сама руководила угощением, но не знала, что золотой и
серебряной посуды хватит на всю дружину. Зверята долго гремела связками ключей,
поднимала крышки сундуков, а когда посуду понесли на столы, Ольха ахнула, не
удержалась.
Золотыми были не только ложки и чаши, но даже миски и
широкие блюда, где помещалось по толстому гусю с задранными к потолку
культяпками и еще оставались места для обжаренных перепелок. Чаши были украшены
крупными рубинами и изумрудами, ручки золотых ложек сплошь в затейливых узорах.
Ольха не припоминала, чтобы даже у великого князя на пиру
она видела золотую посуду. Ложки – да, но не тарелки, миски, золотые подносы.
Здесь кроется какая-то тайна. Возможно, для нее жизненно важная.
Зверята придирчиво оглядела палату, подвигала губами,
считала гостей:
– Павка! Возьми двоих… нет, лучше троих. Выкатывай из
третьего подвала хиосское!
Павка умчался, а Ольха, стыдясь, что не знает, что такое
хиосское, спросила тихонько:
– Медовуха?
Зверята вскинула густые, как у медведя, брови:
– Вино!
– Ви… но? Да, я уже пробовала в Киеве. Как его делают?
Это из ягод?
– Бедолажка, – сказала Зверята с жалостью, –
окромя бражки да медовухи… да настоя из мухомора, что еще в лесу увидишь? Это
перебродивший сок винограда… ну, ягоды такие! Слаще малины, а растет гроздьями,
как смородина. Только каждая виноградная смородина с орех, а то и крупнее.
Ольха верила и не верила. Но Зверята на шутницу походила
меньше, чем ее растоптанные мужские сапоги на лапти.
– В наших лесах я не встречала… винограда.
– Милая, и я не встречала. Он растет далеко. За морями!
– Но как же…
– Князь Олег недавно вернулся из похода. На Царьград!
Император откупился, дав богатую дань. Оттуда у нас паволоки, злато и серебро,
жемчуга, рубины и яхонты, бочки с редким даже для царьградцев вином. И
много-много разного. Чего ни пером, ни слыхом, ни видом. Да ты сама уже
встречала…
– Пришлось, – призналась Ольха. Она покраснела,
вспомнив, как опозорилась, испугавшись говорящей птицы. – Это все из Царьграда?
Зверята покачала головой:
– В Царьграде есть все, но дешевше бывает купить прямо
в Багдаде.
– Богдаде?
– Милая, как много тебе предстоит узнать! Но для этого
надо жить здесь. Уже в Новой Руси.
Ольха ощутила, как возвращается знакомое чувство враждебности.
Уже как-то забыла, что и Зверята ее враг. Пусть не явный, она даже не из
племени русов, но все же служит им. Блюдет интересы Ингвара. Потому будет гнуть
линию князя, Ингвара, всех захватчиков-русов.
Пир длился до утра, затем до обеда. К этому времени прибыла
вся свита. Не отряхнув пыль, дюжие мужчины, как подростки, бросались к накрытым
столам. Палата наполнилась гамом, смехом, веселыми воплями, толкотней. К
ароматам мяса, рыбы и ухи добавились запахи пота, выделанной кожи, сапожного
дегтя.
Среди знатнейших – они сели к великому князю – Ольха узнала
Черномырда, Лебедя, Студена, Влада, еще каких-то знатных, лица которых уже
запомнила с прошлого пира. Хазарского посла среди них не было, зато напротив
Олега села черноволосая маленькая женщина. Гульча, вспомнила Ольха с холодком,
как будто оказалась на краю пропасти.
Когда и новоприбывшие разместились, Ольха уловила
настойчивый кивок великого князя. Она села за стол напротив, его зеленые глаза
встретились с ее ясным взором. Ей на миг показалось, что великий князь, который
выглядит настолько несокрушимым и уверенным, как будто и не человек вовсе,
ощутил некоторое смущение. Словно знал, что не прав, что делает недоброе дело,
но отступить не может.
– Все великолепно, – сказал он медленно. – И
стол, и прием, и размещение. Как тебе удается с такой легкостью руководить
чужими людьми?
– Это все Зверята, – ответила Ольха.
– Ладно тебе, – усмехнулся Олег. – В первый
раз приезжаю, что ли? В прошлый раз такая толчея была. То все гурьбой у
колодца, то всем разом нужно… не за столом будь сказано, то опять кому-то
чего-то не хватило.
Ингвар сопел, угрюмо ковырялся в разваренной рыбе. Ольха
перевела взор с хозяина крепости на великого князя:
– Мне не показалось трудным помочь уставшей женщине. Я
с детства привыкла управляться с большим хозяйством. А отец меня учил управлять
очень большим!
Олег кивнул, понимал, о каком хозяйстве говорит. В ее словах
звучал вызов, но Ольхе показалось, что великий князь воспринимает ее дерзкие
слова, как старый мудрый дед принимал бы прихоти малого и не шибко умного
ребенка.
– Ты хорошо управилась, – сказал он так же
медленно.
– Это было нетрудно, – ответила она с тем же
вызовом.
– Я уверен, ты смогла бы управиться и с еще большим
хозяйством.
– Я уже говорила, – напомнила она.
За столом справа и слева притихли, начали прислушиваться.
Никто еще не разговаривал с великим князем так дерзко. Олег отодвинул блюдо,
взглянул в упор на Ольху:
– Тогда есть ли что-нибудь на свете, милая, что ты не
умеешь?
Она ощутила, как горячая кровь прилила к щекам. Краем глаза
видела, как напрягся Ингвар, не спускает с них глаз. Но это было не время и не
место, чтобы говорить что-то всерьез. За пиршественным столом такие вопросы не
решают, а только обозначивают.
– Я плохо владею двуручным топором, – ответила
она. – Тяжеловат.
