Даже Олег, говорят, чему Ольха не очень-то верила, не
одобрял той жестокости, с которой Ингвар жег и побивал противников, разрушал,
изгонял, казнил племенных князей, вождей, старейшин.
Она ощутила тепло рядом с собой. Рука сама дернулась к
кинжалу на поясе, но сильные пальцы перехватили за кисть, а другая ладонь
зажала ей рот.
Глава 4
Ольха попыталась сопротивляться, однако человек был силен,
как дикий зверь. Она с ужасом поняла, что ее схватил как раз тот, о котором
думала, которого боялась больше всего.
– Тихо, княгиня, – прошептал голос над
ухом, – я не замыслил дурного. Просто не хотел, чтобы от неожиданности…
ну, крик подняла. Или пустила лужу.
Его пальцы начали медленно разжиматься. Она сказала
негромко, чувствуя твердые, покрытые мозолями пальцы на ее губах:
– Я не буду кричать.
– Быстрое решение, – сказал он уважительно.
Его пальцы уже не зажимали ей рот, как и вторая рука
отпустила ее кинжал. Сердце Ольхи стучало, как у скачущего зайца, мысли роились
в голове, но держаться себя заставила спокойно.
– Почему ты здесь?
– Я привык к запахам моря, – донеслось из темноты
тихое. – В Киеве не сразу свыкся с рекой, пусть даже громадной, лесом. А
здесь мне душно, тяжко. Поднялся на башню, чтобы подальше от сырой земли…
– А заодно рассмотреть всю крепость сверху, – в
тон ему добавила она.
– О, княжна…
– Княгиня.
– Разве ты замужем? – удивился Ингвар.
– Нет, но я правлю племенем. Пока братья не подрастут.
– Ольха Древлянская, – сказал он отчетливо, –
дочь князя Мирослава, внучка Вязогоста, сестра Ключеслава.
Урожденная княгиня, добавил про себя с мрачной иронией. Как
объяснял ему Олег, у славян, даже самых диких лесных, существует строжайшая
иерархия имен. Есть имена княжеские, светлокняжеские, великокняжеские, а также
отдельно для княжьих детей, которым не суждено стать князьями, а предназначены
в воеводы или знатные бояре. Когда-то вожди славянских племен вовсе стремились
поставить себя вровень со своими богами, потому и принимали имена, куда
непременно всобачивали имя бога. К примеру, поклоняющиеся богу Радогосту, брали
имена вроде: Келагост, Терногост, Рубигост… А потом, если верить Олегу, который
все знает, застеснялись, что ли, перешли от божественных имен к человеческим,
но особым – княжеским. А княжеских имен-титулов у славян всего четыре. На
севере взяли частицу «мир», откуда пошли всякие их лапотные Велимиры,
Владимиры, Ратмиры, на западе придумали «слав», откуда пошли Святославы,
Мирославы, на юге выбрали «мысл», откуда: Гостомысл, Дубомысл, Осмомысл,
Земомысл, а на востоке прижилось «волод» – Володимер, Яроволод…
– Значит, – сказал он, – ты из древнего
княжеского рода. Древнейшего!
– Да, – сказала она с вызовом. – И что же?
– И твой отец был не простым князем, – продолжал
он медленно, – иначе назвали бы, скажем, Миролюбом или Миробоем. Но в
имени твоего отца составлены две частицы княжеского имени… Мол, князь над
князьями. Он был не простым князем, а светлым?
Она вскинула гордо голову:
– Да. Он был верховным князем. Под его рукой были
князья двенадцати древлянских племен. Но что тебе в имени моем, рус?
– Я просто хочу сказать, что понимаю обычаи земли, куда
пришел, – ответил Ингвар. – А твой братишка, если назван не
Твердиславом, а Твердятой, значит…
– Значит, – закончила она с неожиданной
злостью, – что он не будет князем. Зато станет другой мой брат – Мстислав!
А не Мстиша, как ты его назвал.
Ингвар кивнул. Твердята мог рассчитывать только стать
воеводой. Все понятно в простом мире древлян, как и других славян. Но он сказал
неожиданно, вспомнив горящие благородным гневом глаза младшего братишки:
– Когда нет наследника… или с ним что-то случается, то
и Твердята в состоянии стать князем. Даже Твердятко!
Она смотрела вдаль, отвернувшись. Ингвар присмотрелся,
заметил, что у гордой княгини подрагивает подбородок. Видимо, старший брат,
который должен был стать князем, погиб недавно, рана еще свежа.
– А что значат ваши имена? – спросила она
неожиданно.
Он пожал плечами:
– Для русов больше значат люди, чем их имена. Рюрик –
значит могучий славой сокол, Олег – по-нашему святой, мое имя говорит о том,
что я посвящен богу морей Инге. Но у нас могучий или мудрый властелин, пусть
безродный, всегда будет выше наследника самых древних родов, даже если те идут
от самих богов. Так что, когда твои братья подрастут, они по нашим обычаям
могут стать князьями… Конечно, не древлянскими.
Она похолодела:
– Почему нет?
– Когда подрастут, этой крепости уже не… Кстати,
княгиня, если бы ты видела столько укреплений, как я, удивилась бы, как люди
думают одинаково во всех краях света! А крепости древлян вовсе как доски в
заборе. Хошь, я расскажу, где тут склады с оружием, где кузница, где хранятся
запасы муки на случай осады, укажу даже потайной ход, что выводит во-о-он в тот
овраг, сейчас не видно за лесом!
Она похолодела. Ингвар знает чересчур много. Пальцы
стиснулись вокруг рукояти кинжала. А он словно прочитал ее мысли, голос стал
предостерегающим:
– Про этот потайной ход уже знают мои дружинники. Я его
велел завалить, а еще и поставил охрану.
– Это ты называешь прибыть с миром?
– Это так, на всякий случай. Вдруг вы откажетесь от
мира.
– Мир… на каких условиях?
Голос Ингвара стал неожиданно серьезен:
– На условиях выживания всех. Время мелких племен
кончилось. На Востоке они давно слились в огромные государства, ты даже
представить не можешь, как давно. И я, честно говоря, не могу, хотя Олег
пытался мне вдолбить в голову. На Западе – недавно, но уже и Восток, и Запад
теснят наши карликовые княжества, коим несть числа, захватывают, стирают с лица
земли, забирают земли, а народ изгоняют или порабощают. Наш князь никого не
порабощает, ничьи земли не забирает. Все остается по-прежнему, только отныне
все мелкие племена входят в государство, названное Новой Русью. Платят налоги,
по велению князя выставляют войско.
– И для этого надо брать крепости приступом, убивать
князей и старейшин?
– Разве были убиты князья кривичей, полян, рашкинцев?
Но мы не могли оставлять у себя в тылу непокорных князей. Им только дай ударить
в спину! Жизнь кровава, но не в племенах, какие встали под руку Олега…
– Были покорены.
– Пусть были покорены. Но прекратились распри, драки,
даже исчезли такие зверские обычаи, как умыкание невест…
Она нахмурилась: умыкание невест осталось только в
древлянских племенах. Поляне парувались по согласию родителей, у тиверцев за
невесту давали выкуп, только древляне держались старого Покона.
