– Силы мои ослабели. Больше не могу держать тяжесть
власти княжеской… Но у меня есть сын Святослав, вы его знаете… Вы его хорошо
знаете! Он всю жизнь проводит в воинских походах, но вчера… вчера я призвала
его и просила принять на себя заботу о землях русских…
Полустон-полувздох пронесся над толпой. Сфенел подобрался,
хищно оглядел народ. Несколько воинов тут же бросились в толпу.
– Святослав, – продолжила княгиня все тем же
мертвым голосом, – согласился принять великое княжение. Так что я велела
приготовить все для передачи княжеской власти. А Святослав пусть принесет
присягу по старым обычаям отцов наших… По обычаям русов.
Ее глаза на бледном лице были огромные и страдальческие.
Старцы бережно повели ее обратно. Роскошная шуба скрывала ее некогда стройную
фигуру, но все видели, что великая княгиня горбится, как под неподъемной
тяжестью.
За оградой народ задвигался, пошли стоны:
– Княгиня!
– Заступница наша!
– На кого покидаешь сирых и недужных?
Сфенел коротко взмахнул рукой, и, словно брошенные из его
горсти, всадники тут же направили коней в толпу, оттесняя от ограды, загоняя в
тесные улицы. В руках появились плети из сыромятной кожи с вплетенными
кусочками свинца. Послышался треск лопающихся рубах под ударами плетей, крики.
Не дожидаясь полудня, волхвы привели к присяге на верность
Русской земле и ее древним законам княжича Святослава, которого с этого момента
стали называть князем.
Ольга по-прежнему именовалась великой княгиней, а Святослава
называли просто князем, но никого это не обманывало. За спиной Святослава
грозно маячили острые копья верной ему могучей дружины русов и русичей,
разбогатевших на удачных походах в соседние земли. Его держались и наемные
варяги, да и простой люд предпочитал понятную веру отцов сложной и чужой вере с
чужими именами и названиями. Святославу, равнодушному к титулам, как и к пышной
одежде, важнее была реальная власть, он в разговорах с хазарами называл себя
каганом, с викингами – конунгом, с печенегами – ханом, а с дикой чудью –
вождем. На главном капище рядом с богами русов и полян уже стояли боги древлян,
дрягвы, вятичей, тиверцев, даже покоренных ясов, ибо в дружину Святослава
влилась дюжина ясских воинов.
Часть знатных бояр бежала из города. Крутой нрав Святослава
знали. Другие же, принявшие христианство, умудренные жизнью, просто ушли в
тень. Князю-воину будет не до вопросов веры. Он весь в походах, спит на коне,
ест конину, едва-едва зажарив ее на угольях… Рано или поздно отважные русы
полягут в битвах! Ведь сами ищут кровавой брани, в их песнях слышен звон мечей
и рев боевых труб, реками льется кровь, а они гибнут как герои… Вот и пусть
гибнут и дальше. А здесь можно будет повернуть по-старому…
Адальберта с двумя уцелевшими в резне спутниками вывели за
ворота Киева и велели убираться без оглядки. Дружине Сфенел велел наложить
стрелы на луки.
– Ежели хоть один оглянется, – приказал он
жестко, – бить как свиней! Без жалости.
Таким Владимир вспоминал этот переворот. Русь, принявшая
католичество великой княгиней и всей княжеской верхушкой, была повернута
могучей рукой воина Святослава к древней вере русов.
Княжеская оружейная занимала правое крыло терема – в три
поверха, а еще был подвал в два поверха, стены из дикого камня. Владимир умел
подружиться с самыми нелюдимыми, а оружейникам всегда старался что-то подать,
принести, и его допускали поглазеть и даже потрогать почти все, что хранилось
под их началом.
Здесь любил бывать Святослав, но, на счастье Владимира, он
редко бывал в Киеве.
Самое древнее и удивительное оружие хранилось в подвалах. На
вбитых между глыбами крюках висели киммерийские луки и бронзовые мечи. Тут же
рядом хранилась и скифская зброя, как называли свое оружие степняки древности.
Мечи-акинаки, секиры, ножи – все из первого железа, еще слабого, сырого,
незакаленного. Правда, мечи и ножи с золотыми рукоятями. Не простые скифы пали
от рук древних русичей!
В распяленном положении висели ассирийские доспехи,
кольчуги. Там же были конические шлемы, поножи, луки. Уже не оружейники, а
волхвы рассказывали, что столь дивные вещи привезли пращуры из дальнего похода
на Восток. Тогда победно дошли до самого Египта, но фараоны откупились богатой
данью.
Там же была зброя персов, гребнистые коринфские шлемы с
забралами остались от эллинов, когда была разбита армия великого Лександра.
Пошли стричь гипербореев, вернулись стрижеными, да и не всем повезло вернуться.
От них осталось особенно красивое оружие, сплошь с диковинными личинами, богато
украшенное, щиты с вырезами. Говорят, ничто на свете не могло выстоять против
удара македонской фаланги! Но под стрелами скифов и двуручными мечами
богатырей-сколотов полегли завоеватели, немногие успели унести ноги…
На поверх выше в подвале хранились доспехи и зброя сарматов.
Длиннополые кафтаны, обшитые бронзовыми пластинами, глубокие железные шлемы,
длинные пики, знаменитые двуручные мечи. Это с их помощью сарматы разбили
скифов и оттеснили на северо-запад, где те вскоре слились в единый народ со
сколотами, ушедшими с Коло.
Отдельный угол был отдан зброе римлян. Не нынешних ромеев, а
тех, древних, настоящих. Их принесли с дако-римской войны, когда славяне
помогали соседям отразить нашествие римлян. Шлемы римлян были просто чудом, их
невозможно пробить ни мечом, ни секирой, ни копьем. Только клевцы, боевые
молоты с узким, длинным и слегка загнутым к рукояти бойком, умелая придумка
сколотских рыцарей, помогла справиться и с ними, тогдашними властителями мира.
Здесь же в углу висели и панцири легионеров, набранные из
длинных прогнутых стальных пластин. В ряд висели странные короткие ножи,
которые у римлян служили мечами и звались гладиями. Старый оружейник, его звали
коваль Людота, объяснил пытливому отроку, что огромный двуручный меч сколотов
плох в тесном бою, когда сшибаются две армии и, выставив щиты, давят одна на
другую. Передние ряды задыхаются от тесноты, тут в самый раз короткий меч:
кольнул из-под щита – и снова как черепаха в панцире!
Вместе с оружием стояли и захваченные в боях римский орел на
древке – золотой! – знак легиона, значки манипул и когорт.
Выбравшись из подвала, он попадал на первом поверхе в
царство оружия готов. От них осталось особенно много, ибо с готами то воевали,
то торговали и роднились, то снова воевали. У них особенно заметны великолепные
кольчуги с длинными рукавами и капюшонами. Кроме обычных щитов, секир и мечей,
выделялись большие боевые ножи с клинками длиной в локоть. Их называли
скрамасаксы, с ними готы не расставались, а впоследствии одна ветвь готов так и
назвала себя – саксы!
Другая половина первого поверха была отдана оружию гуннов, с
которыми отношения как славян, так и русов тоже были непростыми. То воевали, то
дружили, то ходили с ними в походы, однажды даже славянское племя во главе со
своим вождем Аттилой возглавило союз племен и провело огромное войско по всей
Европе, но после смерти Аттилы, одними прозванного гетманом Гатилой, другими –
Тилаком за его дородность, третьими – Бичом Божьим, попросту переводя на свой
лад его имя Богдан Гатило, – союз распался, и славяне с гуннами воевали
вплоть до их истребления.
