В верхних поверхах Владимир любил быть больше всего. Здесь
хранилось оружие пращуров: как сколотов и скифов, так и меч Кия, секира Руса,
панцирь Рюрика, нож Игоря, лук Олега Вещего… Здесь же в великом множестве были
доспехи и оружие, добытые Святославом в последних походах, купленные у купцов.
Существовал обычай, что, пока смотритель княжьей дружины не отберет нужное,
купцы не выставляют оружие на торгу.
Среди развешанного здесь оружия были кольчуги дамасские с
короткими рукавами, испанские и толедские с длинными рукавами и с воротниками
или капюшонами, хорезмийские кольчуги из плоских колец – байданы,
комбинированная кольчато-пластинчатая броня: юшманы, колонтари, бахтерцы.
Шоломы стояли самых разных видов и размеров. Норманнские,
германские, ромейские, арабские, сирийские, ерихонки и мисюрки, шапки железные
и медные, с бармицами и без, с железными личинами и со стрелками, с яловцами и
перьями. Были харалужные, украшенные золотой насечкой, и суровые стальные.
Поручни и поножи, ноговицы и латные рукавицы – все было
разложено рядком, отроки под началом старшего оружейного смотрителя бдили за
чистотой.
А на втором поверхе стен не видать: сплошь мечи и сабли,
кинжалы и ножи, мечи обоюдоострые харалужные русские, из хорошей светлой стали,
норманнские, слегка изогнутые хазарские, сабли печенежские и арабские,
бороздчатые зульфакары, армянские и персидские из черного булата, длинные
колющие мечи-кончары. Оружие наемников из Хорезма, служивших кагану Хазарии!
Самыми ценными здесь были мечи с далеких восточных островов.
В отличие от булатных мечей из Индии или Персии, которые ломались во время
русских морозов, как сосульки, эти мечи выдерживали любые морозы и любые удары.
Но такие мечи имелись только у немногих воевод князя.
Затаив дыхание слушал Владимир о странных путях, по которым
оружие бродит по свету, переходит из рук в руки, оказывается в самых дальних
краях. Так кельтские кольчуги достигли неведомых жарких стран, а китайские
доспехи из лакированной кожи носорога добрались до Руси, Оловянных островов,
суровых норманнов, данов, попали на таинственный остров Руян. Волхвы глаголят,
что в древности не было страшнее морских разбойников, чем викинги из Куявии и
Руяна!..
Целыми связками здесь же стояли копья, пики, дротики-сулицы,
совны, рогатины. Топоры, секиры, топорки, клевцы, чеканы, булавы, шестоперы,
палицы занимают с десяток столов и лавок. Были здесь и простые, но больше тех,
дорогих, которые князь вручает сотникам, тысяцким, воеводам как знак их
воинской власти. У ряда палиц навершие сделано из священного камня нефрита.
Пока такой камень расколешь – железный молот разобьешь!
Людота, посмеиваясь, сказал:
– У ромейского императора, по-ихнему базилевса, такая
булава тоже знак власти. Еще с тех времен, когда Тарас, первый человек на
земле, привязал камень к палке и начал ею побивать зверей… Скипетром зовется
ныне. А в другой руке он держит… я говорю о базилевсе, агр-р-ромадный булыжник,
державой именуется. Это еще с того времени, когда Тарас даже привязывать камень
не умел, просто кидался им… С тех пор и пошло: у кого булыжник больше да кто
кинет дальше, тот и вождь!
Когда удавалось, Владимир очень любил смотреть, как работает
старейшина оружейников. Его знали и чтили даже у германцев, свеев, ляхов. Мечи
с меткой «Людота-коваль» стоили целое состояние!
Седой как лунь, но не потерявший силу, высокий и могучий, ни
капли жира в сухом мускулистом теле, весь из тугих жил, жир вытоплен до капли в
жарком пламени горна. Он не гнал отрока, тот мехи качает, холодного квасу
подаст, и все без напоминания, чует сердцем, что совсем редкий дар среди людей.
Враки, объяснил он как-то, что оружейники скрывают свою
работу. Окон нет не потому, что подглядят да сглазят, а потому, что в полутьме
лучше различим цвет нагретого металла. Недогрев и перегрев одинаково
губительны. В недогретом пойдут трещины, в перегретом выгорит сила.
Ковка мечей вообще дело особое. Это не сошник или подкову
сварганить, даже не секиру или топор. Там просто надо старание и умение, но для
ковки меча этого мало. Для меча сперва набирают руду в болотах, толкут, сушат,
просеивают, выплавляют в домнице. Готовую ноздреватую крицу проковывают,
выжимая шлак. Это уже готовый металл для подков и ободьев колес, славянского
топора или пера рогатины. Для меча эту крицу проковывают в прутья, те
закапывают на болоте. Через год достают, снова проковывают этот изъеденный
ржавчиной прут. И так из года в год, лет десять, а то и двадцать! Потом
выдержанное вот так железо еще раз проковывают, разрезают на куски, укладывают
в горшок из обожженной глины, добавляют древесного угля, смоляных листьев,
замазывают наглухо и ставят надолго в раскаленную и непрерывно продуваемую
мехами печь. Потом долго ждут, пока печь остынет. Горшок вынимают и разбивают.
Наконец Людота приносит жертву и вынимает драгоценные слитки металла, из
которого уже можно ковать настоящие мечи!
Владимир замечал, что старый коваль иногда по нескольку дней
постится, ходит с отрешенным взором, лицом становится светел, но в глазах
появляется грозное веселье. В кузне сжигались пахучие травы, развешивались
обереги. Людота, встав обязательно до восхода солнца, призывал на помощь
Сварога, бога-коваля, повязывал волосы кожаным ремешком, надевал на голое тело
передник из толстой кожи и возжигал горн.
Но даже из этого металла можно было делать лишь простой меч.
Подручные ковали такие из мягкого металла, Людота лишь приваривал стальные
прутья по краям. Зато харалужный меч ковался из ряда слоев стали и железа.
Равномерно проковывался, сваривая слои, потом перегибался и проковывался
заново. Владимир только раз досмотрел до конца, он насчитал шестнадцать
перегибов! Он не дышал и не шевелился, потому что, если Людота отвлечется хоть
на миг, будет испорчен труд десятка лет!
Даже Святослав, а до него Игорь и Олег не решились бы
отвлечь Людоту от священного действа. Олег так вовсе распорядился в такие дни
ставить охрану, дабы никто не посмел испортить благородный меч.
Еще видел Владимир, как бережно Людота шлифовал такой вот
харалужный меч из уклад-железа. Шлифовальных камней у Людоты Владимир насчитал
восемнадцать, от грубых до нежнейших, как шелк.
Обмотав клинок чистой тряпицей, оставив только участок в
ладонь, Людота шлифовал, смачивал, снова шлифовал.
После шлифовки раскаленную полосу погружают в растопленное
сало. Затем снова нагревают и дают медленно остыть над тлеющими угольями. Верно
закаленный меч имеет зеленый цвет у рукояти, фиолетовый, как небо вечером, в
середке клинка, синий на конце, а края лезвия должны быть желтыми, как горящее
солнце!
Теперь еще раз шлифовка и окончательная заточка. Поворачивая
клинок под разными углами к свету, видишь узор харалуга. Если узор в виде
ветвистых молний, то меч оценивается в груду серебра на другой чаше весов!
Дважды Владимир видел, как изготавливают особый
меч-кладенец. Когда у Людоты получался особенно удачный меч, к нему в кузницу
приводили пленного раба. Выбирали молодых, яростных, взятых в жарком бою.
Людота бестрепетно погружал раскаленное лезвие в тело кричащего в смертной муке
человека, пока меч не скрывался по самую рукоять. Душа воина переходила в меч,
тот становился одушевленным, получал имя. Такой меч был непобедим, он прошибал
любые щиты и доспехи. Стоил меч в два раза больше, чем помещалось золота на
другой чаше весов.
